Первая Стая (СИ)

Не совсем то, что я надеялся услышать… Вернее, совсем не то! Она издевается? Я ведь броню не снимал!

— Чем же?

— Когда я впервые встретила его, у него были такие же печальные глаза, как у тебя сейчас.

Опаньки…

— Кароль, тебе не хочется брать на себя ответственность, а кому хочется? Всем кажется, что отдавать приказы и быть главным — огромное счастье, но это не так. Потому что главный виноват во всех неудачах.

— Я трус?

— Нет, у тебя и без того недостатков хватает. Не забывай, что ты рискуешь не только их жизнями, но и своей собственной.

Я и так все это знал, но мне все равно стало легче. Может, потому что она тоже знала.

Я придумывал, как бы похитрее узнать ее намерения, когда Лита сказала:

— Хочешь, дам тебе еще одну причину выжить?

— Не надо, — хохотнул я. — Лучше дай мне причину умереть, потому что пока у меня нет ни одной!

— Ну, не хочешь, как хочешь! — надулась моя смотрительница.

Так, ситуация становится опасной. Я лучше столкнусь с Кархародоном, чем с по-настоящему обиженной человеческой самкой.

— Да хочу я, хочу! Что за причина?

— Кажется, мне удалось кое-что узнать о твоем прошлом.

Уж не знаю, что в тот момент отразилось на моем покрытом чешуей лице, но Лита засмеялась:

— Спокойней, а то глаза выпадут! Я не так выразилась. Я нашла того, кто может знать что-то о твоем прошлом — так вернее. Помнишь, я говорила тебе, что доктор Стрелов не мог работать один?

Я кивнул.

— Ну так вот, он и правда работал не один! Ему помогал некий Леонид Островский — океанолог, конструктор…

— Конструктор? — изумленно переспросил я. Мне было известно, что конструктор — это такая человеческая игра, состоящая из множества мелких деталек, которые нужно скреплять вместе. — Какой еще конструктор?

— Ну явно не тот, о котором ты подумал! Короче, он занимался тем, что изобретал и конструировал аппараты для глубоководных погружений. Он был прямо одержим идеей опуститься так глубоко, как никто еще не опускался. Многие его эксперименты оканчивались провалом, некоторые шли удачно. И вот ему повезло: он не только обнаружил впадину, которую фактически не исследовали, у него был на испытании подходящий аппарат. Все прошло хорошо, вроде как он достиг дна. Обычно такая удача становилась известна всему миру, но на этот раз бурных празднований не было. На дне аппарат обнаружил нечто такое, что заставило Островского чуть ли не бежать к своему старому другу — Владимиру Стрелову.

— Что именно он нашел? — еле слышно спросил я.

— Этого не знает никто. Но через несколько месяцев Стрелов начал проект, частью которого ты являешься сегодня.

Да уж… А ведь я пришел к ней в надежде успокоиться!

— Откуда ты все это знаешь?

— Я ведь тоже времени не теряла даром. Когда ты меня выгнал, — она на меня так посмотрела, что я невольно покраснел, — я взяла отпуск, но не затем, чтобы плакать в подушку. Я нашла в некоторых ранних документах Стрелова упоминания о его партнере, но очень краткие. Островский никогда официально не участвовал в проекте, поэтому тут его не знают. Мне удалось выяснить, что сейчас он живет на ферме в Венгрии, куда я и направилась, но встретила только его дочь. От нее я все и узнала. Плюс еще один любопытный факт…

— Какой?

— Доктор Стрелов поддерживал контакт с Островским все эти годы — они переписывались. А почти сразу после смерти Стрелова Островский собрал вещички и исчез, будто испугался чего-то. Все письма он либо сжег, либо забрал с собой, но одно осталось. Его доктор Стрелов написал примерно за месяц до смерти. Я отдам его тебе, когда ты вернешься. Оно ничего не объясняет, но тебе все равно захочется его увидеть.

— Неужели дочь этого Островского совсем не знает, где ее отец? — не поверил я.

— Примерно она знает, поэтому я и сказала, что есть человек, который может знать о тебе много. Если бы у меня не было сведений, я бы промолчала!

— Ну и где он?

Ответить она не успела — над островом пролетел резкий вой сирены. Секундой позже я почувствовал близкое присутствие хищников, так что времени на разговоры не осталось.

Я поднялся на ноги; Лита даже не пошевелилась. Она не выглядела ни грустной, ни напуганной, будто ничего и не происходило.

— Ты права. Это хорошая причина, чтобы выжить. Не потеряй письмо.

— Не потеряю. Удачи тебе!

* * *

Я еще чувствовал людей по другую сторону металлической двери, но знал, что между нами уже непреодолимая пропасть — до тех пор, пока все это не закончится. Чем дальше мы пройдем, тем больше за нами закроется дверей. И это нормально: если мы проиграем, стая не должна добраться до людей.

Только мы не проиграем. Когда я заходил в коридор, я уже не боялся — я был зол. Я чувствовал присутствие стаи рядом со мной, невольно вспоминал, что произошло во время нашей прошлой встречи. Память у меня хорошая, а мышление образное, поэтому моя злость закипала все сильнее.

Я точно знал, что зов на меня не подействует, сомневался даже, что почувствую его. Но звери первой серии еще не знали, с чем столкнуться, и волновались. Даже слишком волновались, так не пойдет!