Первая версия

Что же вы мне не звоните, уважаемый Александр Борисович? Я с нетерпением ожидаю вашего звонка. — Мед сочился из его уст, ушей, стекал по длинным пальцам, но капля серной кислоты тоже присутствовала.

Я постарался вежливо, но побыстрее от него отделаться. Пока. Он, возможно, еще пригодится, так что отношения с ним портить не следует.

Тут я поймал себя на мысли, что ставлю свои личные интересы выше того дела, ради которого сюда, собственно, и пришел. Желая всего-навсего пообщаться с Любой, я рискую потерять добровольный, хотя и подозрительно-доброжелательный источник информации. Остановив себя на полпути к Любе с Ольгой, я повернулся к американцу, но он уже заинтересованно беседовал с эстрадным актером. Я решил, что мешать им не стоит, и поспешил к своей давней цели.

Аккуратно, но уверенно оттерев поэта в сторону, я приобнял девушек за плечи — такими они вдруг показались мне родными и близкими в этом холодном и, честно говоря, скучноватом обществе. Они не отстранились, восприняли мой жест как должное, будто бы мы с ними знакомы сто лет.

— Скучаете? — поинтересовался я ехидно.

Даже Ольга улыбнулась, оглянувшись на приставшего к кому-то другому Кочнева.

— Заскучаешь тут, — сказала Люба. — Вот угадайте, что он нам предлагал?

— Групповой секс на открытом воздухе?

— А вот и не угадали.

— Ресторан с цыганами? — Да, бедновато у меня с фантазией.

— Опять мимо. Вам дается третья, и последняя попытка, господин сыщик.

— Сдаюсь, — я поднял руки.

— Он звал нас к себе на дачу, — торжественно сказала Люба, — знакомиться с Чингизом Айтматовым.

Чингиз Айтматов в виде приманки для балерин — это предложение показалось нам всем настолько комичным, что мы с Любой прямо-таки заржали хором, а Ольга на минуту даже забыла о своем горе. В этот момент меня позвала Рути.

Иду знакомиться с Филиным, обеденный перерыв кончился, пора на службу.

— Девочки, вы только без меня не уходите. Я вас развезу по домам.

— Мы едем к Оле, Александр Борисович, в Чертаново.

— Называйте меня просто Саша. В Чертаново мне почти по пути.

Люба бросила на меня такой благодарный взгляд, что я помолодел лет на десять сразу. «Осторожно, Турецкий, — заверещал внутренний Турецкий, — еще три таких взгляда, и девушкам придется годиков несколько ждать, пока ты удосужишься родиться на белый свет». Пришлось на него цыкнуть.

Когда Рути представила нас с Филиным друг другу и провожала в каминную, оттуда нам навстречу вышел один известный думский деятель чуть ли не под ручку с моим старым знакомым Стивеном Броуди. Вероятно, это место в ее квартире было предназначено для разного рода конфиденциальных свиданий.

Семен Владиславович Филин заметно постарел и уже не напоминал того солидного бодрячка из давних телерепортажей. Для достижения хотя бы некоторой бодрости ему необходим был глоточек чего-нибудь крепкого. Он по-хозяйски открыл зеркальный бар слева от камина, достал оттуда бутылку «Абсолюта» и две маленьких рюмки

— Молодой человек, вы что имеете обыкновение предпочитать: водку отечественную, импортную, коньячок или гралпу, быть может?

— Полностью полагаюсь на ваше усмотрение.

— Тогда осмелюсь предложить вам настоянный на перце «Абсолют». Эту водочку предпочитал великий Уинстон Леонард Спенсер Черчилль, а в подражание ему и американский президент Джон Кеннеди, Черчилля боготворивший.

Филин одобрительно покачал головой, его одобрение относилось не то к обоим президентам, не то ко мне и водочке.

— Мало того, Кеннеди даже обзавелся привычкой спать днем, чтобы хоть в этом походить на своего кумира. Вы знаете знаменитые слова Черчилля: «Вся история мира как в фокусе концентрируется в следующем выводе: когда нации сильны, они не всегда справедливы, а когда они хотят быть справедливыми, они часто больше не являются сильными»? За что пить будем? За нацию сильную или справедливую?

— Давайте выпьем за нацию сильную, успевающую стать справедливой.

— Что ж, хороший ответ. С удовольствием присоединяюсь.

Мы выпили по чуть-чуть. Водка и в самом деле оказалась отменно хороша.

— Мне сообщили, молодой человек, что у нас частные сыскные агентства нынче стали интересоваться вопросами глобального масштаба, а не пропажей белья с чердака.

— Да, все меняется, уважаемый Семен Владиславович.

— Итак, вы интересуетесь Кларком. Норманом Кларком. Я вам расскажу кое-что о нем. Но для начала я хочу поинтересоваться, знаете ли вы, что такое геополитика? Без этого нам трудно говорить о такой фигуре, как Кларк.

— Только в самых общих чертах. Сейчас о ней много говорят, но я никогда этим вопросом специально не занимался.

— Тогда я позволю себе вкратце изложить основы сего предмета. — Он пригладил рукой редеющие, но непоседевшие волосы, словно готовился к публичной лекции перед многочисленной аудиторией.

Голос его набирал силу: