Первая версия

Очень рано дед стал водить Баби и Нэнси по художественным музеям Амстердама, а потом и по другим музеям этой маленькой, но словно бы пропитанной живописью страны. В Амстердаме они любили бывать в Рейксмузеуме и музее Ван Гога.

Музей современного искусства вызывал у них порой приступы гомерического хохота. Причем как в самом музее, так и при малейшем воспоминании о нем.

Воспитанные на классическом искусстве, они только позже, познакомившись и подружившись с художниками, чьи выставки устраивал дед, поняли, что и современное искусство что-то значит. Тогда они зачастили в амстердамские галереи, которых, как утверждают туристские справочники, в этом городе около четырехсот.

В более ранние годы наибольший восторг вызывал все же Этнографический музей, где были выставлены предметы материальной культуры народов всего мира. Особенно их поражали ярко раскрашенные африканские маски, словно готовые укусить в любой момент. Скальпов их соотечественников, к огромному сожалению девочек, в музее не было.

Сестры очень любили ездить с дедом по стране, где города переходили друг в друга так быстро, что не всегда можно было понять, где кончается один и начинается другой. Зато между городами на польдерах, островках земли, отвоеванных у моря, росли бескрайние поля разноцветных тюльпанов.

Естественно, каждый год девочки ненадолго ездили в Америку, но большую часть свободного времени дед предпочитал путешествовать с ними по Европе. Он вообще, хотя и был стопроцентным американцем из семьи чуть ли не первых переселенцев, больше любил Европу, ее историю, культуру и в конечном счете людей.

С настоящей королевой им приходилось общаться на Рождественские праздники, когда во дворце в Гааге устраивалась елка для детей представителей дипломатического корпуса. Королева оказалась очень симпатичной, но вполне обычной женщиной. Санта-Клаус поражал их воображение почему-то больше. Тем более, что он дарил им именно те подарки, о которых они просили его в предрождественских открыточках.

Но все же самым любимым праздником, который затмевал собою даже Рождество, был День Королевы. Весь Амстердам в этот день конца апреля превращался в один огромный рынок. Торговали все и всем.

Особенно в этом торжище усердствовали дети.

Начиная лет с десяти, и Баби с Нэнси было позволено принимать участие в этом празднике. Нэнси разучивала новые мелодии для флейты, на которой тогда училась играть, а Баби стирала их старые джинсы, курточки и свитера, тщательно готовясь к праздничной распродаже. Надо сказать, что распродажа проходила всегда удачно. И благодаря чрезвычайно низким ценам, но все же более потому, что уж больно печальные, прямо-таки жалобные мелодии насвистывала флейта.

В 1986 году Самюэль Спир и его внучки вернулись в Соединенные Штаты.

Спир начал было подумывать о том, чтобы заняться исключительно юридической практикой и делами фонда. Но в это время в Восточной Европе и в России стали происходить потрясающие перемены.

А в 1988 году президент Рейган предложил Самюэлю Спиру возглавить американское посольство в Москве. Баби и Нэнси только первый его московский год жили с дедом. После того, как в 1989 году он женился на Рути, девочки окончательно вернулись в Америку в Нью-Йорк, где жили их родственники по матери. Тем более, что наступила пора подумать о выборе места дальнейшего образования.

Баби стала учиться в Колумбийском университете, изучая русский язык и литературу — семена, зароненные в Москве, в ее случае проросли. Нэнси же настолько увлеклась компьютерами, что поступила в Массачусетский технологический институт в Кембридже.

—        И вообще, деду почему-то фантастически не везло с женами. Одна его, можно считать, бросила. Это наша дорогая бабушка. Вторая...

—        У вас сложились не очень хорошие отношения с Рути?

—        Это если мягко сказать. Мы друг друга просто не перевариваем. Тут, наверное, замешана ревность. И с ее стороны, и с нашей. Мы тоже, по-видимому, немало виноваты. Мы так привыкли, что дед всецело принадлежит нам. А тут появляется какая-то чужая женщина...

Баби прутиком начертила возле скамьи, у самых ног, круглую смешную рожицу с пышной шапкой волос. Полюбовавшись на свое творение, она решительно перечеркнула его крест-накрест:

—        Рути по-своему любила деда, здесь я не могу погрешить против истины. Но уж как-то очень по- своему. Любовь к деду не мешала ей иметь связь с Кларком.

—        Вы считаете, что у Рути и Нормана Кларка была любовная связь?

—        Я не просто считаю, я это знаю. И дед, мне кажется, если не знал, то догадывался. Хотя Кларк был и старше деда, но он был очень сильной личностью и всегда нравился женщинам. Особенно таким, как Рути.

—        Каким именно?

—        Ну таким экстравагантным, тщеславным, что ли. Женщинам-хищницам. Они чувствовали в Кларке достойного соперника. Лично меня люди типа Кларка пугают. Они слишком напористы, как бы подминают под себя тех, кто хоть немного слабее их. Нечто подобное, я думаю, произошло и с нашим дедом в его отношениях с Кларком.