Первая волна. Сексуальная дистанция

Ох, ТАК любить не пожелаешь даже последней сволочи. То чувство, что когда-то наполняло его жизнь смыслом, светом, чудом, то, от чего он испытывал сильнейший восторг и острое, до дрожи счастье, теперь мучительными флешбэками возвращало его в момент своей невыносимо глупой, нелепой и чудовищно необратимой утраты, с головой погружало в сожаления о сделанном и ненависть к себе. В несбыточные сценарии, как все могло бы повернуться, не будь он таким кретином. Он не мог это пережить и отпустить совсем. Лишь научился прятать всю эту боль в глубокий подвал и приваливать хлипкую дверцу мельтешением событий, каруселью женщин и тяжелым пластом беспрерывной работы.

В основном он притерпелся к фоновой тупой боли в груди, научился с ней жить, временами почти переставал замечать. Иногда она ныла сильнее. Особенно осенью, когда питерская погода начинала испытывать нервы каждому и без наличия повода для приема антидепрессантов. А уж при такой дыре в душе кровоточить начинало с последними числами октября, пронизывая все существо экзистенциальной тоской. Поздняя осень и зима были Лексу невыносимы. Иногда чуть дышал от накатывающего самоедства и чувства утраты. Становился угрюмым, язвительным, несносным. А потом наступал январь, за ним февраль и ничего, отпускало. И жить хотелось, и оптимизм возвращался, он прятал в подвал причину своих страданий на несколько месяцев, а случалось, и на пару лет.

Самые страшные провалы случались, когда он получал новости о ней. Сначала дошел слух, что Альбина поступила на худграф. Лекс выяснил адрес и изменил свои маршруты, чтобы проезжать мимо. Он всматривался в прохожих, испытывая тяжелое чувство непреодолимости этих стен, за которыми она жила и училась, не подозревая об ищущем взгляде человека из прошлого, перескакивающем с лиц прохожих на окна и обратно. Она не попалась ему ни разу. В итоге он таки довыделывался, кончилось тем, что вписался в бампер впереди идущей тойоты. Разбил лоб и повредил запястье. Разозлился, ездить перестал, даже начал избегать этого поворота, но даже много лет спустя миновал это место с замиранием сердца и косил взглядом на тротуар.

Другой раз матушка ляпнула, что у Альбины умер отец, и он две недели жил в лихорадке: принести соболезнования или нет? Пока колебался, уместное время ушло.

Потом у него самого умерла мать. Было так тошно, что мозг в качестве спасения подсунул лекарство — написать или позвонить, получить поддержку, не откажет же она. Пожалеет, у нее ведь теплое сердце. Гордость удержала. После того периода Алекс сел и отключил себе возможность поиска в интернете по всем запросам, связанным с ее именем и фамилией. Тогда в соцсетях страниц у нее еще не было.

И все это время он в действительности ничего о ней не знал и намеренно избегал новостей. Все друзья и родня понимали: нельзя затрагивать эту тему. Может, ничего не будет, а может долбануть запой или очередной экзистенциальный кризис.

Почему же он так глупо нарушил собственные правила безопасности, выстраданные кровью? Да потому что самоуверенный идиот! Как он теперь на себя злился!

С предыдущего приступа прошло уже три года. Он не вспоминал о том, что где-то по земле ходит та самая, что ему не принадлежит, даже думал, черт побери, что влюбился! Жил, дышал, радовался, ссорился, был счастлив и думать забыл о своем потайном подвале, над которым уже почти выстроил здание новой жизни. Его отпустило! Как это было прекрасно. Иногда он мысленно прикасался к воспоминаниям о ней и ощущение было, как будто трогаешь застарелый шрам, заросший свежей, нежной кожей. Не сгладится и не исчезнет никогда, но больше не болит. Господи, больше не болит! Мучил только страх сорваться.

А потом одно за одним. Расставание, которое вызвало в душе только эхо между холодными стенами. Ничего. Ноль эмоций. А он-то помнил, как потерял любовь в прошлый раз, и это было совсем иначе. Лекс по привычке прикоснулся к шраму и снова не ощутил никакой боли. Пошел по проторенному пути классного парня, которому рады во многих постелях. И ничего, полет нормальный.

Казалось бы, живи да радуйся. Но когда ты столько лет проводишь в неконтролируемом дрифте от кризиса к кризису, жизненно необходимо убедиться в том, что здоровье тебе не показалось, что свобода не приснилась, а прошлое действительно надежно и окончательно отпустило. Посмотреть в ее глаза и ощутить пустоту и равнодушие.