Первая заповедь

В клане нечестных карали. Серые были убийцами, но они всегда смотрели в глаза и сходились лицом к лицу, давая право защищаться. Убийство из тени считалось позором – в тенях можно красться, скрываться, подбираться к Цели, но не убивать. Серые с презрением относились к убийцам, что предпочитали подсыпать яд в бокал или вонзить кинжал в спину, но не лезли в их дела. Иначе обстояло с подлецами, предателями и теми, кто пользовался чужой слабостью и беззащитностью в угоду своим прихотям: таких людей Серые могли покарать просто так. Лишь потому, что всей своей жизнью они противоречили устоям клана.

Прислушавшись к тому, что говорит внутренний голос, взвесив все «за» и «против» и решив для себя эту маленькую дилемму, Шакнир повернулся к стражникам и в очередной раз широко улыбнулся им:

– Отведите меня к господину Эримарку. Я, грозный убийца доброго малого Креза, готов сдаться властям.

***

Господин Эримарк, прокуратор второй категории с полномочиями оранжевого уровня, сидел в своём кабинете и составлял доклад скиротскому начальству. Его он планировал отправить почтовым голубем через день-другой, когда допишет подробности суда над убийцей местного шахтёра Креза. Шахтёра, очевидно, пырнули свои же, не поделив что-то в пьяном угаре, однако господин Эримарк предпочитал не ссориться с местным населением. Мало кто доброжелательно воспринял императорский указ, отменяющий понятие самосуда вовсе и обязующий проводить расследования по каждому нарушению закона. И уж тем более никто не обрадовался чужаку в этом богами забытом посёлке – пришлых тут вообще не любили, а тем паче тех, кто представлял власть. Местный староста Абелард, высокий седой мужчина, бывший шахтёр с благородным именем и нижайшим происхождением, скептически отнёсся к врученной ему господином Эримарком грамоте, однако закон предпочёл не нарушать и покорно подчинился, предоставив прокуратору всё необходимое. Совсем иначе повёл себя Винфрид Маут, командир стражи – только после открытых угроз и демонстрации магических способностей (очень и очень слабых, но всё же) Винфрид нехотя согласился признать главенство прокуратора. Формально командир стражи состоял в Императорском внутреннем корпусе, однако служил здесь уже добрый десяток лет и мало чем отличался от коренных жителей – уважал традиции и обычаи шахтёров, прислушивался к мнению старосты, опасался живущую чуть в отдалении знахарку – непременный атрибут каждого посёлка – исполняющую те же функции, что в крупных просвещённых городах были отданы обученным лекарям. Господин Эримарк, считавший себя человеком образованным, сначала относился к старушке с жалостью и презрением, но после того, как на пятый день у него прихватило от местной пищи живот, побежал к ней сломя голову за отварами и травяными настоями.

Со временем прокуратор привык к еде, чего нельзя сказать о всепоглощающей местной скуке – каждый день Эримарк просыпался с мыслью о том, что начался ещё один скверный день в этом захолустье. Скука была похожа на пыльное серое одеяло, душное и беспросветное, не опасное для жизни, но давящее днём и ночью. В Змеином Камне не происходило решительно ничего, кроме мелкого воровства и пьяных драк, и за то, что он проходит службу в забытом всеми шахтёрском посёлке, прокуратор проклинал начальство, богов, судьбу и даже самого Императора. Скука грозила рано или поздно свести с ума, Эримарк начал прикладываться к бутылке дрянного пойла всё чаще, и в пьяных мечтах своих фланировал по центральным улицам столицы в ярком камзоле с нашивками Корпуса, играючи разоблачая злодеев и кружа головы дамам. Вероятно, так бы всё и продолжалось, и однажды прокуратор сгинул бы в пучине провинциальной тоски, если бы не один случай, что произошёл спустя полгода после назначения.