Первая жена (СИ)

Мы встречаемся на полпути друг к другу – как раз возле треклятого фонаря. Наконец-то! Я крепко обнимаю девчонок, прижимаю к себе.

- Любимые мои, хорошие!

Балдеж… Полный, абсолютный, самый что ни на есть волшебный. Я бы так с ними вечно стоял.

С минуту мы и вправду стоим так, боимся пошевелиться, чтобы не спугнуть это дико приятное чувство близости. Но потом Майя все же отстраняется и охает, наконец разглядев мой отрихтованный фейс.

- Что они с тобой сделали? – она проводит рукой по моей щеке и, кажется, собирается разрыдаться.

- Плевать вообще, - я перехватываю ее руку. – Мелочи какие, пара синяков…

Про ребра и остальное само собой молчу в тряпочку. Еще я ей на всякие там побои не жаловался, тем более что обошлось без переломов, лишь две трещины.

Подаюсь вперед и прижимаю Майю с Полей к себе.

- Дорогие мои девчонки… - хриплю на выдохе.

- Папа! – кричит Поля и переходит с ее рук ко мне, тоже обнимает за шею.

Я морщусь от резкой боли в ребрах, но терплю, не подаю виду.

- Майя…

Стараюсь посмотреть ей в глаза, понять, как она.

А Майя неожиданно отводит взгляд.

- Посмотри на меня, - молю ее.

Я ведь не могу при Поле спросить, изнасиловали ли ее или нет.

Неожиданно жена понимает меня правильно.

- Со мной все в порядке, правда…

Услышав это, испытываю невероятное, мощнейшее облегчение.

- Где Ника, Артем? – спрашивает Майя.

- Дома с твоей сестрой, я ей дочку привез. С ней все хорошо, не волнуйся! Поедем домой, а?

- Поедем! – кивает Майя. – Я так хочу домой…

Не могу удержаться, снова ее обнимаю.

- Я больше от вас ни на шаг! – говорю с чувством. – Завтра же обеспечу подходящее жилье для нас всех, а сегодня… Вот как хочешь, хоть на коврике меня кладите, а не уйду! Мой дом там, где вы.

- Не уходи больше от нас никогда, пожалуйста! – просит Майя.

Глава 42. Новая жизнь

Артем

Мне указывают на неказистое кресло в комнате для свиданий с заключенными. Устраиваюсь в нем, пялюсь на стол, разделенный стеклянной перегородкой надвое. По мою и по противоположную стороны стола установлены телефоны.

Как говорится, все для удобства людей.

С – сарказм.

Я бы предпочел побазарить с Лисьевым совсем в других условиях. Тет-а-тет и без всяких там разделяющих нас стекол, тем более бронированных, охранников за дверями. Но что есть, то есть. И без того меня сюда пустили по блату, ведь сегодня ночью в КПЗ, где теперь отдыхает этот штопаный гондон, случилась не шуточных размеров драка. Кое-кого даже чуть не убили.

Хорошо, что не убили, кстати.

Для некоторых людей смерть – легкое искупление.

Хотя попадись мне Лисьев в темном переулке…

Я сжимаю кулаки.

Этот подонок всякого натворил, но последней каплей для меня стал рассказ Поли, как ее укусил здоровенный паук.

Это просто за гранью!

Девчонка захлебывалась слезами, когда рассказывала, как пряталась под кроватью, чтобы ее не нашел фальшивый папа и не надрал жопу.

А паук как прыгни на нее, а она башкой ка-а-ак стукнись…

Польку, честно сказать, и просто так жалко без всяких там дополнительных вводных. Маленькая, милая девочка, которой столько пришлось выстрадать, и тут такое…

Майя с Никой жалели Полю как могли, а я так взбесился, что перед глазами аж запрыгали красные мушки.

Нет, ну нормально, а?

Русским языком этому уроду сказали – Полю недавно прооперировали. Это что значит? Значит, ребенку нужен как минимум щадящий режим, а он ей что устроил? Комнату страха! Папаша хренов.

Я думал, он забрал Полю из любви, пылинки там с нее сдувал, а этот мудо… в общем, нехороший человек даже не подорвал свою жопу, чтобы прибрать в комнате, куда поместил трехлетнего больного ребенка, которому в принципе нельзя дышать пылью. Побоями ее стращал и даже нормальной еды не принес.

И я молчу про сбитые коленки Майи! Про ее счесанные ладони. Она получила эти травмы, когда упала из-за приставаний Лисьева перед тем, как ее спасли.

Когда я как следует рассмотрел всю эту красоту, пока принимал с Майей душ, впервые в жизни пожалел, что не имею к криминалу никакого отношения. Иначе нанял бы киллера, честное слово. Какого-нибудь мудака, который спиздил бы Лисьева из тюрьмы и нарезал его по кусочкам пару-тройку месяцев, пока от этого упыря не осталось бы ничего.

В общем, сегодня в КПЗ случилась небольшая, впрочем, кому я вру, большая драка.

И сейчас в комнату свиданий выводят главную жертву этой драки, Владимира Лисьева собственной персоной.

Лисьев с выбитым глазом кое-как ковыляет, подгоняемый конвоиром.

Смотрю на него сквозь мутное стекло, которое не мешало бы протереть раз эдак двадцать. Беру трубку телефона, показательно стучу ею по столу.

Лисьев садится за стол, смотрит на меня исподлобья единственным целым глазом и подносит свою трубку к уху:

- Как дела? – спрашиваю у него. – Как сидится? Удобно?

Дальше следует долгая пауза, во время которой мы буравим друг друга ненавидящими взглядами.

- Радуешься, сука? – щерит наполовину выбитые зубы Лисьев.

- А то, - хмыкаю зло. – Я просто в экстазе…

- Че приперся? – злится Лисьев.

Не ценит гад внимания. Я тут, понимаешь ли, дела свои отставил, приехал к нему.