Первая жертва

– Может быть, Канна на самом деле просто хотела, чтобы вы поняли, что она чувствует? – ответила я вопросом на вопрос.

– Если б я мог это сделать, все было бы гораздо проще, – уверенно согласился Ёити. – Канна ведь сначала даже не хотела со мной встречаться. Но однажды она пришла ко мне домой, потому что ее бил парень.

В этот момент Касё осторожно прервал его.

– Кстати… Канна рассказала, что, когда она обратилась к вам за помощью, вы склонили ее к действиям сексуального характера. Это правда?

Ёити широко раскрыл глаза и удивленно воскликнул:

– Эй, подождите. Вы серьезно думаете, что я на такое способен?! Бросьте, это бред какой-то. Я хорошо помню, как все было. Канна сама ко мне пришла. И когда все уже шло… к этому, она улыбалась. Поверить не могу… Все-таки она какая-то странная. Если честно, мне всегда казалось, что у нее есть какая-то патологическая склонность ко лжи.

– Патологическая склонность ко лжи? – переспросила я от неожиданности.

– Да, при этом в ее поведении было что-то… неадекватное. Когда старшекурсник из нашего университета рассказал, чем они с Канной занимались, я был вне себя. Я думал, что не переживу ее предательство. Но когда я сказал ей, что мы больше не можем встречаться, она расплакалась. И еще она часто резала себе руки, поэтому мне было трудно решиться на то, чтобы расстаться с ней… Со стороны может показаться, будто я в конце концов предал ее, но в тот момент мне и самому было очень тяжело.

Он замолчал. По всей видимости, Ёити не собирался отвечать на наши дальнейшие вопросы. Я еле слышно повторила:

– Резала себе руки.

Получается, Канна занималась самоповреждением? А я ничего не заметила, потому что она всегда надевала на наши встречи одежду с длинными рукавами… Поблагодарив официанта за вкусный кофе и оплатив счет, Касё посмотрел вслед идущему в мужской туалет Кагаве и пробормотал:

– Что же он все-таки смог понять о Канне?

После встречи с Ёити мы вместе поехали на метро. Касё спокойно держался за поручень, как вдруг, спохватившись, сказал:

– Канна хотела тебе что-то еще рассказать, поэтому отправила новое письмо.

Возможно, потому, что его рука была поднята вверх, как никогда бросалось в глаза, насколько у него длинные руки и ноги.

– Поняла, спасибо, – кивнула я.

Мое усталое лицо отражалось в окне вагона. Я почувствовала, что у меня пересохли губы. Пока я, поправляя сумку, готовую свалиться с плеча, пыталась выдавить из себя хоть слово, Касё первым прервал тишину:

– Ты хочешь что-то сказать?

– Как ты думаешь, Кагава правда принудил ее к физической близости?

– Ну Канна говорила именно так. Но, судя по реакции Кагавы на мой вопрос, он тоже нас не обманывает. Я сам в растерянности. Впрочем, ничего удивительного, когда после расставания мужчина и женщина воспринимают одну и ту же ситуацию по-разному.

– Но очень уж странно, что они говорят прямо противоположные вещи.

Как только я произнесла эту фразу, пассажир, сидящий передо мной, встал, и одно место освободилось. Касё жестом предложил мне сесть, но я отказалась. Я не хотела, чтобы он стоял и смотрел на меня сверху вниз. Хотя после нашего недавнего спора у изолятора общаться с Касё стало намного легче.

– Если будут новости, я сообщу тебе, что смогу, – произнес Касё.

– Спасибо. Мне ведь, по-хорошему, и на встрече с Кагавой нельзя было находиться.

– Вдвоем докопаться до истины будет проще.

– Кстати, Касё.

Он насторожился и промолчал, как будто снова надел на себя непроницаемую броню, которую уже успел сбросить. Стараясь избегать его полного тревоги взгляда, я продолжила:

– Может, стоит встретиться и с ее подругой? Я еще не знаю, как на это посмотрит сама Канна, просто подумала, вдруг рассказ этой девушки окажется нам полезным.

– Да, возможно. Я так понял, она много чего приносит Канне в изолятор. Я и сам думал с ней побеседовать. Я уточню. Ну вот и моя станция. Пока.

Касё махнул рукой на прощание и вышел. Двери закрылись, и поезд начал медленно отъезжать от станции. Я посмотрела в окно – Касё шел по платформе и вдруг обернулся в мою сторону. Наши взгляды встретились. Не в силах выдавить из себя улыбку, я быстро отвернулась.

Грузный поезд выполз из-под земли на поверхность, где его уже встречало багряное вечернее небо. Я смотрела, как пейзаж за окном освещается закатными лучами солнца, и думала о деле Канны. Чем больше мы копаемся в ее прошлом, тем сильнее погружаемся в собственные воспоминания. Но никто из нас до самой смерти не сможет сказать главное. Ни я, ни Касё.

Стояла поздняя осень. Дорога около университета, проходящая вдоль берега реки, была усыпана разноцветными листьями. Вдруг позади себя я услышала шорох чьих-то шагов и обернулась. На меня смотрели носки женских сапог.

Передо мной стояла девушка в затянутом поясом пальто. На ее плече висела черная кожаная сумка, такая, как мне показалось, больше подошла бы взрослой женщине. Взгляд студентки выдавал в ней волевой характер. Ни секунды не колеблясь, она решительно обратилась к нам:

– Господин Анно, госпожа Макабэ, верно? Спасибо, что помогаете Канне. Меня зовут Кёко Усуи, – представилась она.