Первая жертва

– После задержания она сказала: «Думайте сами, какой у меня был мотив». Некоторые СМИ сообщали, якобы родители были против того, чтобы она работала на телевидении, но только поэтому убивать отца, да еще и бросать вызов полиции? Мне кажется, у нее были более веские причины. А ее мать, насколько я знаю, до сих пор лежит в больнице, не может оправиться от шока. У меня у самого две дочки, поэтому я не могу оставаться равнодушным. Вообще она, конечно, очень симпатичная, недаром на телевидение хотела попасть. Но печатать фотографии красивой девушки, совершившей убийство, на первых страницах журналов – на мой взгляд, это пошло.

– Да, вы правы, – согласилась я.

Машина проехала по жилому кварталу, где уже погасли фонари, и остановилась у порога небольшого белого дома. Я вышла.

Проводив такси взглядом, я бесшумно открыла входную дверь. Из-под двери гостиной в коридор пробивалась полоска света. Доносился шум голосов. Странно, неужели еще не спят?.. Я зашла в гостиную и застыла на пороге от изумления: по комнате летало огромное черное насекомое. Оно устремилось прямо мне в лоб, врезалось и с громким шлепком упало на пол. От испуга я схватилась за голову, когда из-за дивана выскочили мой муж, Гамон, и сын, Масатика. Я посмотрела под ноги: на полу вертелся радиоуправляемый самолетик.

– Юки, ты в порядке? Ты так тихо зашла, мы не знали, что ты уже дома, – Гамон, одетый в толстовку, подбежал ко мне. Это он купил самолетик.

– Мам, ты такая неуклюжая, – невозмутимо сказал Масатика. На нем была точно такая же толстовка.

– Эй! Ты почему еще не в кровати? И как тебе не стыдно запускать самолетик в лоб собственной матери?

– Прости, не ругайся на него! Мы не знали, что ты вот-вот войдешь, просто играли. Я купил этот самолетик на рынке неподалеку. Кстати, не хочешь отядзукэ[3]? – с улыбкой спросил Гамон, поправляя свои крупные прямоугольные очки в черной оправе.

– Пап, я тоже буду! – Масатика засунул обе руки в карманы толстовки и направился к обеденному столу.

Я очень устала, но согласилась поесть, положила вещи и села за стол. Гамон наполнил две пиалы рисом, сверху посыпал его тресковой икрой, мелкими кусочками нори, кунжутом и залил все это бульоном. Аромат распространился по всей гостиной. Мы с сыном принялись ужинать. Сквозь балконную дверь я посмотрела на небо: там висела, словно подвешенная на бельевую веревку, красная луна. На перекрестке перед зданием телекомпании, где я села в машину, ее было совсем не видно. И хотя я была в своей гостиной, в доме, которому уже десять лет, все равно никак не могла отделаться от ощущения, что до сих пор нахожусь в съемочной студии.

– Кстати, сегодня днем звонил Касё, – слова мужа вывели меня из задумчивости.

– Зачем? – поинтересовалась я, откладывая палочки для еды.

Гамон вышел из-за столешницы и, открывая бутылку газированной воды, ответил:

– Он хотел узнать твое мнение по поводу какого-то дела. Наверное, того, где девушка убила своего отца.

– Поняла. Мне лучше перезвонить ему в офис, да? – уточнила я. Звонок Касё меня очень удивил.

Касё – младший брат моего мужа, в университете мы с ним были однокурсниками. Я училась на кафедре психологии гуманитарного факультета, а он – на юридическом факультете, поэтому мы только иногда пересекались на парах. Он впервые захотел посоветоваться со мной по поводу своей работы.

– Если хочешь, давай вместе ему наберем. Может, так удобнее? – участливо спросил муж. Кажется, он почувствовал мое беспокойство.

Я вспомнила, как мы отмечали этот Новый год с семьей Гамона. Все сидели за праздничным столом, когда мой свекор, к тому моменту уже подвыпивший, начал сетовать:

– Хорошо бы у Масатики появился брат или сестра. Ему бы тогда жилось веселее, как Гамону с Касё.

Я не знала, что на это ответить, и только неловко рассмеялась. Касё взял в руку чашечку с саке и попытался перевести все в шутку:

– Гамон, конечно, отличный отец, но справляться с двумя детьми даже ему было бы непросто. Представьте: и младенца нянчить, и с Масатикой мяч гонять…

На мгновение за столом повисла тишина. Свекровь недовольно хлопнула Касё по спине:

– Вечно тебе нужно что-то ляпнуть! Юки, прости, он всегда такой.

– Что вы, что вы, – покачала я головой.

Палочками для еды я взяла несколько бобов куромамэ[4]. Их вкус я уже не вспомню. Почему-то в памяти осталось только то, что они, пухлые и блестящие, показались мне тогда очень красивыми.

– Лучше вообще ему не перезванивать, – опустошив свою пиалу, заявил Масатика.

– Что ты такое говоришь?! Это же твой дядя.

От сына пахло только что съеденными кунжутом и нори. Он сделал глубокий вдох и выпалил:

– Да разве он мне дядя? Они с папой не настоящие братья. Так что и мне он никакой не родственник! Косит под молодого, а на самом деле уже давно не дядя, а старый дед!

Я вяло улыбнулась. Помню, тогда на Новый год Касё пошутил:

– Гамон, ну ты и великан! А вот со мной явно что-то пошло не так, – наверное, он комплексовал из-за того, что был ниже ростом, чем брат.

Муж строго отчитал сына:

– Касё младше твоей мамы, не смей называть его дедом.

Масатика скривился и неожиданно спросил: