Первая жертва

– Я сказала… не совсем так, – продолжила Канна, как будто с трудом подбирая слова.

Я ободряюще кивнула.

– А как?

– Когда меня спросили про мотив, я ответила, что сама не знаю, зачем это сделала, но надеюсь, что полиция сможет разобраться.

Я повторила вслед за Канной: «Не знаю».

– Честно говоря, я постоянно лгу. Когда меня ругают, я сразу теряюсь: ноги подкашиваются, мысли путаются. Я и сама не замечаю, как начинаю врать. И когда меня поймали, я тоже сначала пыталась притвориться, что никого не убивала.

Любопытно, что Канна употребила в одном предложении слова «честно» и «лгу».

– Получается, вы хорошо помните, что делали в день убийства? Расскажите столько, сколько посчитаете нужным.

Пока мы говорили, Канна грызла ноготь на большом пальце. У нее были такие тонкие руки… Не верилось, что в них Канна могла сжимать нож, которым убила собственного отца.

– В тот день проходило собеседование. Я очень переживала. Накануне родители потребовали, чтобы я отказалась от идеи стать телеведущей…

Канна потупилась. Кажется, она не хотела вспоминать события того дня.

– Понятно.

Я кивнула и уже собиралась задать следующий вопрос, но Канна меня опередила. Как будто что-то вспомнив, она спросила:

– Кстати, а вы знакомы с моим адвокатом, господином Анно? Он очень удивился, когда я сказала ему, что вы собираетесь написать про меня книгу.

– Вы имеете в виду Касё Анно? – уточнила я.

– Точно, Касё. Я еще подумала, какое у господина Анно необычное имя.

– Вроде так звали одного из учеников Будды… Махакашьяпа по-другому. Да, мы с Касё, можно сказать, родственники. Но не кровные.

Канна удивленно подняла на меня глаза, и я заметила, как в ее взгляде промелькнуло что-то игривое. Давно она научилась так смотреть?

– Так вот почему у вас разные фамилии.

На самом деле фамилия Касё была «Анно», а не «Макабэ» по другой причине, но я не стала вдаваться в подробности. Голос Канны неожиданно потеплел:

– Господин Анно, похоже, знает путь к женскому сердцу. Иногда мне кажется, ни одна женщина не способна перед ним устоять.

Я неопределенно кивнула и ответила:

– Касё и правда может произвести такое впечатление. Канна, послушайте, я бы хотела поговорить с вами о наших дальнейших планах… – Я уже готова была перейти к главному, ради чего пришла, когда Канна вдруг опустила взгляд.

– Госпожа Макабэ, а вы замужем?

Я немного растерялась, но утвердительно кивнула и показала ей левую руку: на безымянном пальце блестело обручальное кольцо.

– Ого, а дети?

– Есть сын, он сейчас учится в начальной школе.

Кажется, Канну расстроил мой ответ. Она протянула:

– Вы очень счастливая, госпожа Макабэ… – и добавила: – Давайте на этом на сегодня закончим. Я сообщу господину Цудзи о своем решении по поводу книги, – с этими словами девушка покинула переговорную комнату.

Я встала, закинув на плечо свою сумку-шопер. Возможно, мне все-таки не удалось завоевать ее доверие.

На следующей неделе на адрес клиники пришло письмо от издательства Симбунка с сообщением о том, что, к сожалению, проект по написанию книги был приостановлен по просьбе Канны.

«Что ж, ничего не поделать», – подумала я, бросая конверт в мусорную корзину.

Мы сняли номер с личной ванной[10]. Балкон освещали традиционные фонари андон. Стояла полная тишина, которую нарушал только плеск воды. Вдыхая аромат кипариса, я опустилась в горячую, наполненную до краев ванну – в такой забываются любые тревоги. По поверхности воды пробежала рябь и растаяла в сгущающейся тьме. Ночной ветерок принес с собой прохладу и успокоил мои раскрасневшиеся щеки.

– Мне говорили, что здесь красивое звездное небо, жаль, что сегодня все заволокли тучи.

Я услышала позади себя голос Гамона и обернулась. Как только его крупное тело погрузилось в ванну, наружу сразу выплеснулась вода. На лице Гамона, едва различимом в клубах пара, виднелась небрежная щетина. Такая очень идет мужчинам с мягким характером, как у него.

– Масатика поел и сразу заснул. Оно и хорошо, с ним ванну все равно не примешь, – заметил Гамон.

Я слабо улыбнулась. Личная ванная входила в стоимость номера, но сын учился в четвертом классе и был уже слишком большой, чтобы принимать ее вместе с нами[11]. Гамон откинул назад мокрую челку. Я вгляделась в лицо мужа: впервые за долгое время я видела его без очков.

– Что-то случилось?

– Опять подумала, что когда ты без очков, то выглядишь совсем иначе.

Он рассмеялся, раскинул руки и вытянул их вдоль бортика ванны. Вода снова с шумом перелилась через край.

– Спасибо тебе за все.

– С чего это ты вдруг? – с подозрением спросил Гамон.

– Ну… ведь и Масатика, и наш дом – все на тебе… – пробормотала я, опускаясь в воду по самый подбородок.

– Касё тебе что-то сказал? – вдруг спросил он. Я разглядывала его плечи, на которых мускулы создавали мягкий рельеф.

– Да, он говорил, что тебе нужно снова серьезно заняться фотографией.

– Ой, не обращай внимания. Просто по характеру он совсем не семейный человек.