Первая жизнь Платона Романова

У Олега же с пяти лет и вовсе не было ни отца, ни матери. Был, правда, отчим – Евсеев, но отношения у них, мягко говоря, не сложились. Заброшенный всеми ребенок несколько раз стащил у своего опекуна деньги, и отчим, до этого относившийся к нему просто холодно, буквально возненавидел мальчика. Тот в ответ щедро платил ему тем же. Платону вспомнился один из дней рождения Олега, который они праздновали у того дома. Подвыпившие подростки веселились, шум, гогот, песни под гитару продолжались допоздна. Кто-то влез с ногами на старый диван и стал разгуливать по нему, отчего тот под всеобщий взрыв хохота проломился. В какой-то момент в дверях показался разъяренный отчим. Тогда у них с пасынком дошло до драки. По сути, единственным близким родственником Олега была его младшая сестра по матери Полина, которую он безумно любил.

Может быть, схожие судьбы как раз и сблизили когда-то обоих товарищей. Детьми они вместе сплавлялись по Даугаве на самодельных плотах, подворовывали в местных магазинах, забирались в чужие гаражи, зимой по льду отправлялись за приключениями на другую сторону реки и часто дрались. Обычное детство обычных дворовых детей.

Позже на смену детским забавам пришли забавы посерьезнее: они стали заниматься угоном автомобилей и контрабандой алкоголя и сигарет, в их жизни появились наркотики, а детские драки переросли во взрослые разборки «на районе», в каждой из которых их могли убить или покалечить. В те дни они и познакомились с Матвеем, переехавшим в Кенгарагс из Марупе, и вскоре с ним сблизились. Родственные души тянутся друг к другу. Они ловили кураж, рискуя и ничего не боясь. Самый дикий и самый отчаянный из них – Платон – беспечно вел друзей за собой. Целый год они гуляли по краю, пока смерть Матвея не отрезала эту часть жизни, как лезвием. Похороны дождливым утром были похожи на тяжелое похмелье после долгой попойки. Платон был потрясен и потерян. Все изменилось навсегда.

Платон замкнулся, его перестали видеть в компаниях, он исчез с улиц. К собственному удивлению, он нашел отдушину в учебе, к которой до этого был совершенно равнодушен. Дни и ночи просиживал за учебниками, забывая обо всем вокруг. Закончив школу, поступил в Латвийский университет на юридический. Ему нравилось право, его одновременная четкость и размытость. К тому же он лучше многих знал, что знание закона в жизни всегда пригодится.

Олег никуда поступать не стал, а занимал себя тем, что без устали что-то покупал и перепродавал, начиная от запчастей для автомобилей и кончая марихуаной. Последнее, насколько Платону было известно, все больше выходило на первый план, что его совсем не радовало. «Завязывай с этим дерьмом, а то сгоришь рано или поздно», – твердил он Олегу.

Два дня назад друг попросил Платона о помощи в возврате долга. «Просто поприсутствуешь при переговорах для большей убедительности», – сказал ему Олег. Платон был не в восторге от идеи, но согласился, так как знал, что сам Олег не колеблясь помог бы ему в подобной ситуации.

У реки народ кормил лебедей, которые огромной стаей окружили нисходящий в воду короткий бетонный пирс. В начале мая лебеди еще были голодны и кидались на каждый брошенный хлебный шарик, стараясь опередить юрких уток и хищных чаек – и в воздухе, и на воде царили гвалт и суматоха. Трудно было поверить, что уже через несколько недель этих царственных птиц так закормят, что они будут безразлично покачиваться на волнах в метре от куска булки. Платон присел на корточки и потянулся к крупному лебедю, делая вид, что хочет схватить того за шею. Возмущенная птица зашипела, захлопала крыльями и попыталась укусить протянутую в ее сторону руку.

– Твою мать! – Платон отпрыгнул от кромки воды под громкий смех Олега.

Поднявшись обратно на тротуар, который тянулся вдоль реки на протяжении нескольких километров, они не торопясь продолжили путь. Сквозь шелест деревьев на ветру доносились крики детей, возившихся у воды. Две собаки, с лаем преследуя друг друга, выскочили на крутой берег прямо под ноги Платону с Олегом. Один из мальчишек у воды звонким голосом стал звать собак к себе. Раздолбанный асфальт тротуара нисколько не помешал девочке лет восьми по-пижонски промчаться между друзьями на роликовых коньках, оглянувшись на них с довольным видом. Здесь всем хватало места. Платону дышалось легко, а его взгляд радовался простору водной глади с видом на далекий лесистый берег на той стороне.

Проходя мимо парикмахерской, друзья увидели, как из нее, болтая, выпорхнули две молодые девушки. Заметив ребят, они приветливо заулыбались и стали о чем-то оживленно переговариваться. Поравнявшись, брюнетка поздоровалась:

– Привет, Платон. Как дела?

– Нормально, – покраснел он, – спасибо. Как ты?

– Тоже ничего. Не пропадай. Позвони мне как-нибудь! – она помахала ему на прощание.

Проводив их взглядом, Олег подмигнул Платону:

– Маринка-то сейчас без парня.

– И…

– И? Да ты прям монах! Может, ее и Дашку пригласим, где-нибудь посидим вчетвером?

– Слушай, давай как-нибудь потом.

– Что значит потом? Когда же мутить, если не сейчас?