Первая жизнь, вторая жизнь

– У тебя изо рта воняет, – поморщилась Лола и отстранилась. Она сказала неправду, пахло от него мятной жвачкой. Но кому приятно, когда грубо нарушают границы личного пространства? – А теперь выйди, пожалуйста, мне нужно переодеться. – На ней все еще было белье и высокие лаковые сапоги. В них чудовищно потели ноги, поскольку материал был искусственный, зато он отлично переливался в свете огней.

– Или взбираешься через десять минут на свою тумбу, или валишь отсюда на хрен и больше не возвращаешься! Что выбираешь?

– Валю на хрен. – И демонстративно стянула с себя трусы. Ленчик не переносил вида женских гениталий. Они вызывали у него омерзение. Смачно выругавшись, он умчался из гримерки. А Лола стала спокойно переодеваться в обычную, как они, танцовщицы, шутили, «гражданскую» одежду. Хватит с нее Ленчика, танцев на тумбах и барных стойках, озабоченных мужиков… и даже денег, что они совали ей в трусы.

…Вообще-то Лолу звали Леной. Лена Александрова родилась под Калугой. До семнадцати лет прожила в деревне с дивным названием Васильки. Семья ее была замечательной, хоть и неполной (а с другой стороны, как посмотреть?). Мужики как-то не приживались… Прабабушкин погиб в финскую войну, больше она замуж не выходила. Бабушка своего выгнала, потому что пил. А мама родила Лену вне брака. Так и жили вчетвером… Потом втроем… вдвоем.

Прабабушка умерла в девяносто семь. Могла бы протянуть и дольше, но оперировать ее сломанный таз врачи отказывались (пеняли на возраст), на коммерческую клинику средств у семьи не было, и старушка зачахла, лежа в кровати.

Для Лены потеря прабабушки стала страшным ударом. С ней девочка была особенно близка. Именно в ней видела родственную душу.

Вдвоем с мамой они остались, когда Лене исполнилось пятнадцать. Бабушка умерла довольно рано, в шестьдесят пять. И после похорон стало ясно, что на ней держалось все: дом, хозяйство, быт, финансовая стабильность. Александровы никогда не бедствовали, хоть и не жировали. Все необходимое у них было. Начиная от большого телевизора, заканчивая добротными башмаками. Даже автомобиль имелся. «Копейка». Бабушка на нем в Калугу на рынок ездила, там продавала овощи с грядки, зелень, яйца, курятину. Выручала не особо много, но у нее еще и пенсия имелась, и им хватало. А вот мамина зарплата куда-то улетучивалась. Небольшая, учительская, но все же она стабильно выплачивалась.

Когда бабушки не стало, все пошло прахом. Зачах огород, передохли куры, в кухонных ящиках волшебным образом перестали появляться крупы, чай, зато квитанции за свет и водоотведение начали копиться. Лена пыталась хоть что-то сделать: она полола грядки, опрыскивала черноплодную рябину, из которой прабабушка такое вино делала, что не хуже хереса, иван-чай собирала в лесу – его если заварить, будет очень даже приятный напиток. Мама же погрузилась с головой в творчество.

Она преподавала русский и литературу. На досуге писала рассказы. В стол. А все потому, что когда-то она показала одно из своих произведений маме, та прочла и раскритиковала. А вскоре и ее ухажера. В итоге ни публикаций, ни мужа.

Ленина мама, Мария Константиновна, считала, что, если бы ее поддержала семья, она всего бы добилась и в карьере, и в личной жизни. И ее рассказы стали бы популярными, и деревенский баянист стал бы хорошим мужем. Но коль такого не произошло… Что делать? Писать и рожать для себя.

Когда Лена поступила в университет и уехала в Калугу, Мария Константиновна пустилась во все тяжкие. Она привела в дом какого-то хмыря, иначе не скажешь и… Этот самый дом заложила банку, чтобы получить деньги. На них она опубликовала свой сборник рассказов.

Обо всем этом Лена узнала, приехав к маме в гости. Она отсутствовала всего три месяца. Но когда явилась… Тут вам здрасьте! Сидит за столом дядя в труханах в полоску, чешет пузо, водочку наяривает под борщец, естественно, пакетный (Мария Константиновна готовить умела только яичницу да макароны), а кругом книги… Мамины. Тысяча экземпляров. Точнее, девятьсот восемьдесят. Двадцать раздарила коллегам. Остальные намеревалась продать.

Не стоит и говорить о том, что разошлась только десятая их часть. Матушка решила, что дело в том, что на рассказы малый спрос, и взялась за роман. Детективный. Пока она писала, ее сожитель потихоньку погуливал и выпивать стал чаще. Мария Константиновна этого не замечала – она вся была погружена в творчество, а в свободное от него время работала. О том, что ее долг банку все увеличивается, от дочери скрывала. Да еще врала, что ее хмырь хорошо получает, поскольку мастер на все руки, и они не нуждаются. Он на самом деле мог и сантехнику сменить, и крышу покрыть, и печку выложить, только лень ему было. Из-за этого его супруга из дома выгнала, а истосковавшаяся по мужской ласке Мария Константиновна приветила.

От нее, к слову, он ушел сам. Сказал, что устал от пакетных супов и макарон, – и быстро нашел себе домовитую вдовицу.

Мама излила свое горе в любовном романе, но ни он, ни детектив редакторов не заинтересовали, а за свой счет напечатать Мария Константиновна уже не могла.