Первенец

Скорпион снисходительно усмехнулся, обвел взглядом свое семейство, ожидая от него поддержки в трудном споре с моей недоверчивостью. Но остальные, казалось, и не прислушивались к разговору. Заскорузлыми пальцами они чистили картошку и запихивали себе в рот.

- Мы люди простые, и над нами легко смеяться такому образованному человеку, как вы, но мы не какие-то там чудаки, пустяками не занимаемся, сказал Скорпион.

- И о вещем черепе никогда не слыхали?

- Почему же, напротив! Мы читали о нем в книжке вашего дяди. Мы вообще поклонники таланта дяди Самсона. И только в этом смысле мы интересуемся вещим черепом, а чтобы верить в его реальное существование и отправиться на его поиски... такой наивности, прошу прощения, у нас нет.

Я сел за стол и пригласил Полину последовать моему примеру.

- Перекусим, - сказал я. - Похоже, нам здесь очень рады.

- Еще бы! - подхватил Скорпион.

Наступила тишина. Ели в полном молчании, и слышалось только монотонное чавкание. Затем я осознал, что завтрак затягивается. Рыба вытаскивала из печи и ставила на стол все новые и новые чугунки с вареной картошкой, которая тут же и заглатывалась неутомимыми едоками. Видимо, в поле они не очень-то торопились, хотя биография и предписывала им срочную уборку урожая.

Я встал и вышел. Думаю, никто из них, даже Полина, не обратил внимания на мой уход. Действие увяло, и ими овладело безразличие, они не знали, чем занять себя. Не выходить же им в самом деле в поле! Это была бы уже некая повинность и каторга, а не игра. Заходить так далеко они сочли бы унизительным для себя.

Они мне страшно надоели. Ничего, кроме тупого отвращения к их призрачному, но оттого не менее навязчивому существованию я не испытывал. Меня мучило ощущение, что они неотступно следуют за мной, хотя я знал, что они остались в избе за столом. Так же страдаешь, когда не сомневаешься, что завтра повторится то, что было сегодня. Я хотел было просто уйти, углубиться в лес и поискать дорогу в город, но меня удерживала здесь мысль, что им не составит большого труда в очередной раз возникнуть на моем пути. Так что не зря я заприметил в сенях бутылку с горючей жидкостью. Я по запаху определил, что она горючая. От нее исходил ужасный дух ада. Пусть они сгорят в огне, эти химеры. И Полина вместе с ними.

Я выплеснул содержимое бутылки в сенях на пол и с порога бросил горящую лучину. Дом вспыхнул как листок бумаги, я едва успел отскочить на безопасное расстояние. Да, я причислил Полину к ним, оставил ее с ними, и сейчас мне казалось, что она всегда, даже в старые добрые времена, была химерой. А уж нынче она и подавно была ею. Когда мы ночью шли в лесу под луной, я видел, что она не отбрасывает тени. Я-то отбрасывал. Так пусть сгорит, пока не поздно. Постепенное и неуклонное вытеснение человеческого инфернальным, происходящее в ней, обязывало меня быть жестоким.

Я остановился на границе леса, глядя, как догорает дом. Деревня словно вымерла, никто не забил тревогу, не кинулся гасить пожар. Те, в горящем доме, решили, судя по всему, как-то откликнуться на мое внимание, и до меня донесся дружный и стройный хор голосов.

- Люди добрые! Помогите нам! Мы не местные! Мы случайно оказались в этом огне! Вытащите нас отсюда!

Так они кричали, но в их голосах не было страха и боли. Можно сказать без преувеличения, что этот хор потешался над моими тщетными усилиями избавиться от наваждения. Я раздраженно сплюнул, повернулся и зашагал прочь. Выйдя на дорогу и удалившись от деревни на почтительное расстояние, я устроился отдохнуть на обочине. И быстро сморил меня сон.

Разбудил же крик птицы, сердито описавшей круг над моей головой. Солнце уже стояло высоко в небе. Из-за поворота дороги, уходящей в лес, бесшумно и величественно выдвигался дядя Самсон. Он успел заметить, что я поднимаюсь из канавы, это его встревожило, и он ускорил шаг.

- Что случилось, Нестор? Что ты здесь делаешь?

- Я шел к тебе, - объяснил я. - Но утомился и присел отдохнуть.

- А я иду к тебе, - радостно объявил дядя Самсон.

- Зачем?

Его не смутила бестактность моего вопроса.

- Решил навестить дорогих родственников. Давненько ведь не видались.

Я признал его правоту. Когда я сообщил ему, что мы с Агатой теперь ждем ребенка, дядя Самсон потер руки в полном удовлетворении. Меня удивила его суетливость, безудержная жажда общения, это было мало на него похоже. Мало похоже на того отшельника, ученого затворника, посвящающего все свое время таинственным опытам, каким мы все его считали. Поэтому я не без подозрительности спросил, почему он выбрал именно эту дорогу, чтобы добраться до города. Дядя Самсон легко развеял мои сомнения: тут все дороги ведут в город. Я ни на чем не настаивал, ведь и спросил я наугад, толком сам не ведая, на какой из дорог нахожусь.