Первенец (СИ)

- Дура, - прошипела Домна, - в документах на каждом блоке уникальный буквенный код. Появляется, когда подтверждаешь, что прочла и согласна. Всего двенадцать сочетаний. Их нужно выучить и сообщить охране Его Превосходства перед встречей. А потом палец приложить к сканеру отпечатков. Ты не пройдешь проверку. Забыла, что бывает за подделку документов?

Аврелия помнила, но желание оказаться рядом с генералом заглушало голос разума. Она плакала, умоляла, клялась и обещала все, что могла придумать, пока подруга не закричала.

- Да хватит уже! Наилий шесть циклов как генерал и у него до сих пор нилотов нет. Ты не первая, кто к нему рвется, до тебя пытались дариссы куда красивее и умнее. Всем отказал. Мне подруга матери рассказывала, а ей важный человек из окружения генерала обмолвился. Без шансов там. Не нужны Наилию дети. Эти заявки, документы, тысяча анализов, коды, отпечатки, условия - фарс! Чтобы претендентки теряли терпение и сами отказывались. Запретить обращаться он не может, вот и выматывает нервы, а потом особо упрямым и терпеливым просто заворачивает заявку. Кто заставит генерала делать то, чего он не хочет?

Домна выговорилась, и тяжело задышала в микрофон гарнитуры. На экране планшета издевательски жизнерадостно летали цветные шарики. Аврелия посмотрела на свои дрожащие пальцы и тихо сказала.

- Спасибо, что убила мою мечту.

Глава 4 - Родительская любовь

Аврелии стало хуже. Две недели без таблеток и она слегла в постель, поднимаясь только ради того, чтобы дойти до туалета. Болезнь разрушала мышечную ткань, а без хорошего питания организму просто негде было взять силы на восстановление. Девочка худела, бледнела, а икры ног распухали все больше и больше. Мышцы болели и напрягались, согнуть колени Аврелия не всегда могла, поэтому часто ходила на цыпочках, вытягиваясь вверх. Говорила, что так ей легче.

Мать от переживаний превратилась в бледную тень, весь день молчала или срывалась на Куне. В кухне теперь все время пахло травами. Отвары и настои не наполняли желудок, а только выжимали из тела его последние резервы. Куна сама пристрастилась к зверобою, добавляя к нему листья смородины, только пила не утром, а на ночь перед сменой.

- Кажется, уснула, - пробормотала мать, устало опускаясь на кухонный табурет, - болит все, я припарками обложила, но толку от них мало.

Лекарства нужны, компенсирующие Аврелии отсутствие важного гормона. Из-за него терялся вес и атрофировались мышцы. Цзы’дариец с генетической болезнью все равно что дрон без важной запчасти. Функционировать если будет, то недолго и с перебоями. Куна завалила письмами все фонды поддержки пациентов, отправила запросы на лечение в других городах и отовсюду возвращались или вежливые отказы или не менее вежливые сообщения о включении в очередь на бесплатное обеспечение лекарствами. У Аврелии не было времени сидеть в очереди. Если болезнь зайдет слишком далеко, то изменения в мышцах станут необратимыми. Сначала экзопротезы, потом инвалидное кресло, паралич, смерть.

- Ты говорила, что на работе кто-то может дать в долг, - спросила Куна у матери, согревая ладони о стакан с горячим отваром.

- Грация обещала помочь, но у неё машина сломалась. Что-то с коробкой передач и ремонт очень дорогой.

Мать бездумно переставляла на столе баночки с солью и специями. Шоркала днищем по гладкой поверхности и звук выводил из себя сильнее, чем нищета и отчаяние.

- Прекрати, - попросила Куна, не заметив насколько резко и грубо это вышло.

- Не нравится, да? - взвилась мать, - может быть вообще уйдешь и бросишь нас? А что, работа есть, мужчину встретишь и не вспомнишь, что мать есть, больная сестра. Давай, собирай вещи и проваливай! Без тебя обойдемся!

Как же хотелось встать и уйти. Плюнуть на все и выскочить в домашнем платье на улицу. Бежать через весь квартал на пустыри, пока ноги не откажут от усталости. Несуществующие боги, за что? Чем она так провинилась в прошлой жизни, кого обидела? Мать кричала, выливая на голову Куны все своё раздражение, в запале не выбирая слов. Упреки сыпались камнепадом, с каждым ударом все больнее. Истерика закончилась слезами. Мать закрыла лицо руками и стонала, что больше так не может и сама хочет умереть. Рыдала в голос, проклиная дочерей, испортивших ей жизнь.

Куна склонилась над столом, будто невыносимо тяжелый камень лег на плечи. Не осталось больше любви и поддержки. Её и не было никогда. С рождения Куна виновата во всем. Потерялись ножницы, рассыпалась крупа, не вовремя пошел дождь. Чтобы не сделала - мало или неправильно. Помыла пол, а в углах грязно, пошла в магазин и забыла купить молоко, готовила долго и невкусно. Куна просила прощения и обещала стараться. Клялась, что будет помогать матери, раз ей так тяжело одной. Мать замолкала, а через неделю все начиналось сначала. Как сейчас. И конца у этой пытки не было.

- Тише, мама, все наладится.

- Ничего не наладится, - всхлипнула мать, стирая ладонью капли слез, - ты не понимаешь? Ничего!

Куна едва держалась. Если она сломается, вот тогда действительно не будет ничего.