Первенец (СИ)

Куна кивнула и пошла искать матушку, едва переставляя ноги. К ним будто привязали гири, и отдышка мучила, как после долгой пробежки. Аттия отзывалась откуда-то с веранды, пришлось надеть куртку и обуться. Застегнув липучки на ботинках, Куна разогнула спину и почувствовала, что от слабости закружилась голова. Зря она столько бегала по лестнице с первого на второй этаж. Зато спать сегодня будет крепко.

Пока вышла на веранду, держалась за стену. На свежем от мороза воздухе стало легче. Нужно чаще отдыхать, права матушка.

- Куна! А я тут Глорию выглядываю, буран собирается, успеет ли добраться?

Аттия стояла у перил веранды на фоне сумеречно-синего снега. Уже одетая в теплую куртку и штаны. Даже на холоде от матушки пахло травами, и глаза лучились добротой в прорезях маски. Наверное, жестоко называть матерью ту, что никогда не брала на руки своих детей. Но очень правильно, если осознать, сколько чужих выросло у неё на глазах.

Безумная история с тридцатью младенцами, рожденными в лаборатории от суррогатных матерей. Генетических экспериментах, в один день доставленных в горный интернат на воспитание мастеру. Ученые разгрузили в зал для тренировок тридцать кювезов и, попрощавшись, исчезли. Куна представить не могла шок начальника интерната. Что делать с младенцами? Пока тридцатого накормишь, первый проголодается. Один проснется и закричит - всех разбудит. А пеленать, купать, выкладывать на живот и делать массаж? Мастер взвыл на следующий день и позвал из деревни себе на помощь женщину. Единственную, когда-либо появившуюся в интернате. Аттию.

Детям не объяснить с рождения, что они - будущие воины и должны вести себя как мужчины. Мальчишки просились на руки, обнимали за шею и висли на матушке гроздьями. Да так, что мастеру приходилось снимать. Два цикла она их кормила и выхаживала, а потом начались тренировки с наставниками и мастер отправил Аттию обратно в деревню. Уверен был, что мальчишки забудут и не вспомнят. Они и забыли. Пока Наилий на двенадцатом цикле не сбежал из интерната, а Марк не отправился за ним. Нашел и они подрались. Свалились оба в расщелину и обратно возвращались через деревню, в которой жила Аттия.

Вселенная привела детей к матери и больше они не расставались. Даже спустя сорок циклов Аттия жила проблемами своих мальчишек. Помогала Северине с дочерью и вот теперь приглядывала за Куной, пока Наилий воевал с легарцами.

- Жаль, что вы уезжаете, - вздохнула Куна, подойдя к перилам, - я так привыкла к нашим вечерам у камина, разговорам, вязанию.

- Не печалься, девочка, сойдутся звезды на небе - еще увидимся. Ты только береги себя и Дариона. Хорошо?

- Хорошо, - эхом повторила Куна и уткнулась носом в плечо Аттии. От волнения стало совсем худо: голова кружилась, и тошнило, как в первые месяцы беременности. А еще пол веранды все время уходил из-под ног, пришлось качнуться в сторону и вцепиться в перила.

- Куна, тебе плохо? - Аттия крепко взяла под локоть и не отпускала. - Пойдем в дом.

- Нет, мне на воздухе лучше. Жарко натопили. Душно.

Вдвоем они добрались до скамьи на веранде и Куна грузно осела на крашенные доски. Симптомы недомогания навалились сразу и все вместе. Хорошо бы лечь, но на улице не стоит. Матушка что-то спрашивала, но её голос тонул в вязкой тишине, затопившей по самое горло. Кажется, вышел Наилий и хотел поднять со скамьи, но боялся сильно тянуть за руки, а Куна не могла сама встать.

- Публий! - крикнул генерал сквозь тишину, и Куна поморщилась от головной боли. Откуда-то перед закрытыми глазами взялись крошечные блестящие мошки. Они кружились в воздухе и норовили сесть на нос. Мошки. Зимой.

- Куна, открой глаза, - жестко потребовал военврач и прохладными пальцами взял её за запястье. Вокруг хрустел под военными ботинками снег и далеким шумом слышались чужие голоса. Откуда здесь так много цзы’дарийцев? Охрана приехала?

- В гостиную её на диван, - распорядился Публий, - я скажу, как нужно положить. Осторожно!

Мир завертелся перед глазами до нового приступа тошноты. Куна то зажимала рот, то пыталась обнять живот и расстроилась, снова оказавшись в жаркой гостиной.

Её как куклу раздели и уложили на диван, вместо пальцев военврача плечо охватила манжета, и противно запищал тонометр. Публий всегда обследовал молча, да и потом редко что-то объяснял. Легче стало, когда по вене пошел препарат и Куна, наконец, всех разглядела.

Наилий, распахнув теплую куртку, сидел рядом на стуле. Военврач суетился у медицинского кейса, а дверь подпирал широким плечом тот самый лысый начальник охраны. Никто не звал его по имени, только по фамилии - Рэм.

- Что с ней? - нервно спросил генерал.

- Пока высокое давление, остальное скажу позже.

Публий сам задрал подол платья и стал ощупывать живот, потом прицепил датчик и включил  на всю гостиную стук маленького сердца Дариона.

- Сердцебиение в норме, но я бы посмотрел кровообращение в сосудах. Предлежание тазовое, а ей точно разрешили перелет на таком сроке?

Генерал молчал, а Куна мучительно вспоминала, что говорил акушер из лаборатории генетики. Бездна, она ведь не спрашивала про перелет!