Первенцы

А Хаггеда, распростертая на огромной территории у восточных границ Берстони, убивала много. Страна, о которой детям рассказывали страшные истории, оказалась не просто союзом полудиких воинственных племен, а сильным государством, объединившимся перед лицом внешних врагов. Говорили, что хаггедские женщины сражаются наравне с мужчинами и кормят своих младенцев кровью, смешанной с грудным молоком – Ветте любопытно было, в каких пропорциях. Она не знала, когда именно и почему началась война – казалось, так было всю ее жизнь, хотя на самом деле прошло несколько лет. Мать и Гавра называли одни даты и причины, девушки с рынка в Митлице – основной источник новостей для Ветты – другие, а мужчины, чьи разговоры ей удавалось услышать – третьи. Теперь, когда вернулся Марко Ройда, она надеялась выяснить правду, хотя выйти замуж, чтобы наконец освободиться от давления матери, тоже было бы кстати. Она впервые подумала о браке с этой стороны, и привычное чувство полного отвращения на мгновение отступило. Но госпожа Берта заботливо вернула все на свои места:

– Найди Сташа, пусть натаскает воды. Я тебя вымою и осмотрю, а в последующие несколько дней, будь добра, воздержись от прогулок по самым грязным местам нашего владения. Накануне поездки в Кирту снова примешь ванну. Нельзя показываться на глаза жениху в твоем обычном виде.

– Поездки? – процедила Ветта. – Мне любопытно, на чем же мы поедем, если последнюю лошадь продали прошлой весной.

– Об этом я договорилась. Нам одолжат кобылу в Митлице.

– Одну лошадь? Мы поедем на одной лошади?

– Строго говоря, – отметила госпожа Берта, складывая зеленое платье обратно в сундук, – это две лошади. Кобыла беременна.

Ветта развернулась, чтобы мать не увидела, как она закатила глаза, и спустилась вниз, во двор, искать Сташа. Она действительно немного испачкалась, доставая глупого котенка с ольхи. Поскольку звать было бесполезно, Ветта обошла усадьбу кругом, но нигде не увидела ни старухи, ни ее внука. Подумав, она направилась по узкой дорожке, ведущей к деревне – вдруг Гавра взяла его с собой на рынок. Тропинка проходила через небольшую осиновую рощу, в тени которой было приятно прятаться от солнца в жаркую погоду. Но жарких дней в последние годы было все меньше: даже летом постоянно лили обильные дожди, и это крайне беспокоило землевладельцев.

Посреди рощи Ветта вдруг замерла и огляделась, услышав непонятный звук. Когда звук повторился – гул, похожий на коровье мычание, только намного более пугающий и неестественный, – она прижалась спиной к стволу осины, готовая снова залезть на дерево, если придется. Но в этот момент откуда-то слева послышалось знакомое ворчание, и Ветта с облегчением выдохнула.

– Клятые твои букашки, – бормотала Гавра, подталкивая Сташа, чтобы шел побыстрее, – детина здоровенный, а ума, что у навозника. Госпожа Ветта? – тем же тоном спросила она, будто сомневаясь в том, что видела. – Только ведь гуляла, опять захотелось? Мать браниться не будет? Я вот, гляди, ругаю своего, совсем с этими букашками от рук отбился.

Меж стволов промелькнуло какое-то движение, а потом повторился гул. Ветта перевела дух: это все-таки мычала корова – видимо, отстала от общего стада. Слуга указал на нее мясистым пальцем и потянул за собой старуху, но та будто вросла ногами в землю – и он сдался, расстроенно опустив лохматую голову.

– Я как раз искала Сташа, – выдохнула Ветта, – нужно набрать воды, искупаться.

Громила посмотрел на нее добрыми глазами и закивал, будто все услышал. Гавра ткнула его в бок костлявой рукой. Ветта почему-то задумалась о скоротечности жизни.

До памятной трапезы в Кирте оставалось десять дней.

Пролог 2. Повешенный

До памятной трапезы в Кирте оставалось десять дней. Марко Ройда отсчитывал их с нетерпением: надеялся, что после нее, когда дух брата найдет покой, он наконец-то сможет поспать.

С самого возвращения Гельмут преследовал его во тьме. На войне он забыл, что значит видеть сны, и даже этот неясный, зыбкий силуэт заставлял Марко просыпаться в поту. Он был страшно зол на брата – за то, что тот умер, не дождавшись победы над Хаггедой, а теперь и за то, что не давал ему спать. Но этим утром Марко был скорее задумчив, чем раздражен, потому что Гельмут внезапно заговорил.

Господин Ройда, еще не привыкший к своему статусу, в одиночестве позавтракал яйцами с зеленью, сидя за круглым столом в малом зале – как было заведено при брате, любившем подчеркивать свое одиночество, – и направился во внутренний двор. Широкую крутую лестницу, по которой всего полгода назад ходил Гельмут, казалось, не мыли уже давным-давно, а Марко не терпел беспорядка в доме – этого ему с лихвой хватило на полях сражений.

– Свида! – крикнул он, оказавшись во дворе замка. Управляющий Кирты, лысеющий, но еще не дряхлый мужчина с вывернутой от рождения стопой, возник будто из-под земли.

– Чем могу, господин?

– Я хочу ходить по своей лестнице, не опасаясь наступить в кучу крысиного дерьма.