Первичный крик

Как следует из вышесказанного, невроз — это не просто неверная социальная адаптация. Мы не можем судить о наличии или отсутствии невроза только потому, как человек справляется со своей работой. Даже у прекрасно работающего человека могут быть ночные кошмары, красноречиво свидетельствующие о его неврозе. По этой причине для оценки степени выраженности невроза не имеют существенного значения специально разработанные для этой цели шкалы социальной адаптации — дело в том, что все эти шкалы приспособлены для оценки состояния испытуемого во время его дневной активности.

Глубина первичной боли, плотность защитных систем, близость первичного чувства к поверхности сознания — все это можно оценить и измерить в понятиях символики сновидений. Чем сильнее боль, тем более сложными, как правило, оказываются символы. Кроме того, чем сильнее боль, тем больше борьбы во сне: ползание под заборами, рытье выходов из туннелей, карабканье по крутым склонам и т. д. Если чувство проявляется во сне: вопреки символам, то можно предположить, что психологическая зашита очень слабая, и пациент близок к восприятию своих истинных чувств. Такие случаи в первичной терапии считаются легкими; как правило, эти пациенты быстро становятся реальными, то есть, выздоравливают. С другой стороны, очень подозрительны у невротиков приятные сновидения. Например, сны, в которых пациент летает или испытывает ощущение полной свободы. Боль может таиться под приятным ощущением полета, свидетельствующего о большом душевном стеснении. Вместо того, чтобы представлять себя прикованным к скале Прометеем, что было бы более реальным и говорило бы о близости чувства к осознанию, невротик часто видит сны о свободе, что говорит о бреши, о расщеплении сознания, об отчуждении его от связанного по рукам и ногам «я». Человек, видящий во сне себя, разрывающим путы, намного ближе к осознанию и ощущению подлинного реального чувства.

Насколько точно символ соотносится с чувством? Давайте, для ответа на этот вопрос, рассмотрим несколько примеров. Если ребенок отказывается от своих детских потребностей и пытается действовать по–взрослому ради удовлетворения прихотей своих детей–родителей с их инфантильными потребностями, то такому ребенку может сниться армия обслуживающих его лакеев. Если ребенку приходится ежедневно слушать, как его родители ругаются из-за счетов, если ему приходится зарабатывать себе деньги на мелкие расходы и работа занимает все его время, то такому ребенку может присниться, что он упал в обморок и «скорая помощь» увезла его в больницу, где о нем будут полностью заботиться. Видя этот сон, ребенок может даже не догадываться, что на самом деле он чувствует: «Остановитесь, дайте мне отдохнуть и успокойтесь». Психика ребенка пытается рассказать ему о его потребностях, пользуясь для этого своими особыми ментальными символами. Надо внимательно присматриваться к этим символам и тщательно их оценивать.

Символические сновидения (также как символические наркотические галлюцинации или любая другая форма символического поведения) длятся ровно столько времени, сколько пациент подсознательно страдает от первичной боли. Символические сновидения являются показателем не только степени выраженности невроза, но и степени эффективности психотерапевтического воздействия. Символику сновидений невозможно подделать, потому что пациенты не знают, что означают те или иные символы. Но даже если бы они и знали это, они все равно не смогли бы оценить сложность символа и соотнести его с выраженностью невроза. Если пациент утверждает, что стал лучше себя чувствовать, что ему стало легче работать, но при этом ему снятся символические сны, то это значит, что его состояние не настолько хорошо, как ему думается.

Чувства, заключенные в сновидении — суть самая реальная часть личности. Личность пытается отбросить эти чувства, как нечто чуждое, так как во сне они вставлены в весьма нереальный контекст. Очевидно, что в наши дни ни за кем не охотятся нацисты, и ни в кого не стреляют пушки, но страх, порождающий эти ночные кошмарные сновидения необходимо является абсолютно реальным. В противном случае, этого страха просто бы не было, и он не будил бы нас по ночам.

Именно реальный страх заставляет человека, видящего сон, надевать на свой ужас нацистский мундир, точно также как при параноидном синдроме вполне реальный страх заставляет больного увидеть в людях, стоящих на углу улицы группу злодеев, замышляющих заговор против него. Будучи неспособными испытывать реальные чувства, человек, видящий символический сон, и параноик должны проецировать свои страхи на что- либо очевидное. Параноидное наваждение и символическое сновидение в равной степени призваны дать рациональное объяснение (восстановить смысл) неизъяснимому чувству: «Причина моего страха заключается в том, что за мной охотятся нацисты».