Первичный крик

Антифобическая активность может быть компульсивной и длительной, потому что человек старается отрицать свой реальный страх чисто символическими поступками. Я считаю антифобию более тяжелой формой невроза, потому что при ней реальные чувства запрятаны так глубоко, что заставляют личность полностью отказаться от своего подлинного «я». Следовательно, антифобия указывает на состояние тотального подавления чувства. Один высотный ныряльщик, который проходил у меня лечение, страдал несистематизированным страхом смерти. «Каждый прыжок, — рассказывал он, — порождал ощущение, что я прошел на волосок от смерти, и это было не так уж плохо». Каждый прыжок был попыткой подавить неосознаваемый страх. Действия этого человека носили компульсивный, насильственный характер из‑за того, что реальный страх каждый день возникал заново и требовал все новых и новых доказательств, что его не существует. После того, как во время одного из прыжков он сломал себе ногу, этот человек испытал огромное облегчение оттого, что теперь ему не надо было каждый раз спрашивать себя: «Боюсь ли я прыгать?»

Любое действие, которое противодействует реальному чувству страха можно считать антифобией. В этом отношении, хорошим примером является секс. Многие мужчины боятся секса, но компульсивно стремятся к совокуплениям с женщинами, боясь перестать быть «настоящими мужчинами». Это особенно касается мужчин со скрытыми гомосексуальными наклонностями. Для того, чтобы доказать себе и миру, что этих наклонностей не существует, они пытаются затащить в постель каждую встречную девушку, постоянно говорят с женщинами о сексе, презрительно отзываются о «гомиках» и охотно дерутся с другими мужчинами. Иногда такие люди женятся и имеют много детей — чем больше мальчиков, тем лучше — чтобы доказать свою мужественность.

В большинстве случаев компульсивный секс и разговоры о сексе суть антифобия в действии. Страх можно выразить словами: «Я не делаю этого также много, как некоторые другие». (Следовательно, я вынужден признать, что я не мужик.)

В большинстве случаев невротический гнев тоже есть проявление антифобии. Гнев возникает, как реакция на страх. Мать бьет ребенка, который хотел выйти из машины на ходу, так как материнский страх перешел в гнев. Гнев, в большей части случаев, есть отрицание страха. «Мужчины» никому не показывают, что им страшно (это будет не по–мужски), они демонстрируют гнев — более мужественную черту. Много ли найдется мужчин, которые бы признались в своем страхе и показали это своим поведением?

Для того, чтобы проиллюстрировать причины антифобии, давайте для примера посмотрим на пятилетнего мальчика, который бежит вверх по лестнице, разыскивая отца. «Папа, папа, где ты?» — кричит он, подбегая к спальне отца. Он открывает дверь и видит, что отец пакует чемодан. «Я на какое‑то время уеду, — говорит отец. — Ты пока поживешь с матерью один». Сама мысль о том, что он, вероятно, никогда больше не увидит отца, может стать для мальчика катастрофической. Что же маленький мальчик делает с таким страшным чувством? Так как страх невозможно выплеснуть, так как никто не поможет ребенку понять, что ему придется пережить, то мальчик просто хоронит свой страх. Позже, чтобы избавиться от ноющего, но смутного напряжения, порожденного скрытым страхом, мальчик, возможно, начнет сам создавать ситуации, порождающие страх. Он может стать тореадором, автогонщиком — все эти занятия позволят ему «легализовать» свой скрытый страх. В конце концов, всегда найдется возможность оправдать свой страх чем‑то реальным. В этих экстремальных ситуациях он сможет признать свой страх, который лишь замещает реальный, подлинный страх, который он тщательно от себя скрывает. И этот подлинный страх — страх никогда больше не увидеть отца.

Один пациент вспоминал, как однажды упал в бассейн и едва не утонул. Его вытащили, но отец тотчас велел ему снова прыгнуть в воду. В данном случае родитель заставил сына поступить антифобически.

Антифобия, точнее склонность к ней, есть общеличностная черта. Если человек поступает вопреки какому‑то одному своему чувству, то, скорее всего, он будет поступать так и по отношению ко всем своим чувствам. Общество очень помогает

нам стать антифобическими личностями. Каждый день по радио и с экранов телевизоров нам рассказывают, как побеждать и покорять страх, как преодолеть подавленность, как избавиться от собственной неадекватности. Все, что нам для этого надо сделать — это избавиться от наших подлинных чувств.

Но именно из этих подлинных чувств составляется ткань нашей жизни. Нельзя жить, победив жизнь. Со временем это фигуральное выражение может приобрести буквальный смысл, ибо, как мне думается, люди, страдающие антифобией, люди, которые очень глубоко подавляют жизненно важные чувства, могут, в конце концов, тем или другим способом довести себя и до физической смерти.