Первобытный менталитет

Совершенно напрасная надежда: ни Крадгинтон, ни Бентли, видимо, не отдавали себе отчета в том, что происходило в голове у этого туземца. Вот другой, совершенно похожий, факт, о котором сообщает Бентли. «Верховным вождем в местности Нданданга был некий Таванлонго. Недавно возросло влияние второстепенного вождя по имени Матуза Мбонго. Его жена умерла при родах, и прошел слух, что перед смертью она видела во сне Таванлонго. Матуза ухватился за этот случай, чтобы уничтожить последнее препятствие, отделявшее его от высшего ранга… Таванлонго не любили. Как были бы рады люди увидеть, что сам старый вождь пьет испытательный яд (нкaca), качается, падает и его бросают в огонь! Не нужно было даже обращаться к колдуну: разве женщина не видела во сне вождя? Какое доказательство могло бы быть еще более ясным, чем это? Таванлонго был колдуном.

Вмешались миссионеры и добились того, что ордалия не состоялась. Тем не менее туземцы не сдержали в точности данного слова, поскольку все-таки заставили своего вождя выпить нкаса; однако приготовленный настой оказался настолько слабым, что он отрыгнул его, и невиновность его была, таким образом, доказана. Вождь направил мне очень признательное послание, в котором заявлял, что мне, одному мне он был обязан жизнью… Так же считали и многие другие. Тем не менее спустя несколько дней он пришел ко мне с пустыми руками и сказал, что он очень желал бы, чтобы я проявил свое удовлетворение видеть его избегнувшим опасности тем, что «одел бы его». Я дал ему два метра ткани, нож, шляпу и еще несколько мелких вещей, хотя и не очень-то считал необходимым давать ему что бы то ни было. Вместо того чтобы поблагодарить меня за это новое проявление доброты, он принялся меня бранить, поскольку я не сделал ему гораздо более значительного подарка. Он сказал, что я бессовестно скуп, и, разгневанный на меня, ушел»[38]. Точно так же было и в Габоне. «Если вы спасаете кому-нибудь жизнь — ждите в скором времени его визита. Вы превратились в его должника и избавитесь от него только после того, как сделаете ему подарки»[39].

Аналогичные требования туземцы выдвигают и за другие оказанные им услуги, в частности за обучение и заботу об их детях. «Мы воспитываем их детей, даем им пищу, одежду, кров и всячески заботимся о них в умственном и моральном отношениях. И что же?! Им взбрело в голову, будто мы должны предложить плату каждому ребенку и его родителям»[40]. Со своей стороны, отец Бюллеон пишет: «Школьники целиком находятся на попечении миссии. Их кормят, одевают, учат, обучают ремеслу, не требуя ни малейшего вознаграждения. И ваше счастье, если родители не явятся требовать от вас подарков и заставлять платить за удовольствие содержать их детей! И заметьте, что миссия принимает только сыновей свободных людей и что большинство даже — это сыновья короля или деревенских вождей»[41].

У бечуанов «родители перестали поощрять детей ходить в школу, без сомнения, предпочитая посылать их в поля полоть хлеба или пасти скот. Когда мы спросили у них, почему они больше не посылают к нам своих детей, они отвечали, что мы не платим им или платим слишком мало»[42]. Так же и на Таити «некоторые из школьников, видимо, считали, что оказывали милость миссионерам тем, что приходили учиться и что на этом основании у них было право получать плату»[43].

Последний знаменательный факт. Капитан Лайон рассказывает историю об эскимосской старухе, которую он нашел по пути покинутой, полузамерзшей, почти умирающей. «Я никогда не забуду, — пишет он, — жалкое состояние и отвратительный облик этой женщины; однако я не могу описать удивление, которое я испытал, когда при виде одеял и мехов, в которые ее собирались завернуть, чтобы перенести на борт моего корабля и там позаботиться о ней, она повернулась ко мне и потребовала, чтобы я заплатил ей за труд!»[44]

Все эти факты обнаруживают то самое взаимное непонимание, которое мы отметили и рассмотрели выше. Белый находит требование туземца безрассудным, экстравагантным и необъяснимым: ведь тот требует возмещения, которое ему положено за то, что ему же спасли жизнь, или за то, что воспитывают его детей! Со своей стороны, туземец возмущен бессовестной мелочностью, скаредностью и скупостью столь богатого белого, который даже не краснеет от того, что лишает бедняг причитающегося им! Может быть, причина недоразумений станет ясной, если и в этих случаях вместо того, чтобы заранее, без проверки, полагать, будто туземцы истолковывают и чувствуют происходящее так же, как европейцы, постараться посмотреть на вещи с их точки зрения и принять их способ рассуждения.