Первобытный менталитет

Без сомнения, путь, которым они следуют, не ведет, подобно нашему, к формированию понятий и научному знанию, перед которым открывается необозримый простор и который способен идти все дальше и дальше. Очень скоро этот путь либо достигает своей цели, либо ни к чему не приводит. Кроме того, большинство коллективных представлений, занимающих ум первобытного человека, носят очень ярко выраженный эмоциональный характер, а установленные между ними пред-связи весьма часто по своей природе прелогичны и непроницаемы для опыта.

Для такого ума прежде всего важно уловить действие мистических сил, которыми первобытные люди чувствуют себя окруженными. Эти силы по самой своей природе невидимы и невоспринимаемы: они обнаруживаются только через более или менее явные, более или менее значимые, более или менее частые проявления. Следовательно, их надо научиться распознавать, воспринимать и понимать. Как мы уже видели, все, что появляется необычного, неожиданного, выдающегося, поражающего и непредвиденного, трактуется как проявление оккультных сил. Однако есть и другие, более непосредственные — и особенно более регулярные — проявления, посредством которых эти силы дают знать о том, что произойдет, и, так сказать, предупреждают об этом индивида или социальную группу. К такого рода проявлениям относятся сновидения, а также плохие или добрые предзнаменования. Когда эти проявления не случаются сами собой, первобытный менталитет старается их вызвать, изобретает способы их получить (вызванные сны, гадания, ордалии и т. п.). Таким образом он добывает многочисленные данные, находящие себе место в рамках его опыта и немало способствующие тому, что часто этот опыт приводит нас в замешательство.

I

Мы знаем, что для первобытного менталитета мир видимый и мир невидимый составляют одно целое, и следовательно, то, что мы называем чувственной реальностью, постоянно сообщается с мистическими силами. Но нигде, вероятно, эта связь не осуществляется столь прямо и полно, как в сновидениях, когда человек переходит из одного мира в другой, не замечая этого. Таково, в самом деле, обычное представление первобытных людей о сне. На короткое время «душа»[1] покидает свое тело. Иногда она уходит очень далеко и беседует с духами или умершими. В момент пробуждения она возвращается, чтобы занять свое место в теле. Если в это время колдовство или какой-нибудь нечаянный случай мешают ей вернуться в тело, то следует опасаться болезни и скорой смерти. В других случаях душу, пока она спит, приходят навестить духи мертвых или же иные силы.

Таким образом, сон доставляет первобытным людям сведения, которые для них значат столько же, если не больше, чем то, что воспринимается наяву. Для того, чтобы получить эти данные, а также и другие, у них нет необходимости в «естественной философии», которую приписывает им Тэйлор и его школа. Их не вводит в заблуждение и грубая иллюзия психологического плана: они прекрасно умеют отличать сон от впечатлений бодрствования и знают, что сны им снятся только тогда, когда они спят. Но они ничуть не удивляются тому, что сновидения устанавливают прямой контакт с ними тех сил, которые не позволяют ни видеть, ни дотронуться до себя. Они удивляются этой своей способности ничуть не больше, чем тому, что они могут видеть и слышать. Конечно, эта способность не реализуется по желанию и постоянно, подобно тому, как функционируют органы чувств. Но разве не естественно то, что мистические силы всегда сами решают: позволить или нет контакт с ними? Впрочем, сновидения — не настолько редкий факт, чтобы контрастировать с обыденным опытом. Во многих низших обществах, в которых снам придают самое большое значение, люди каждое утро расспрашивают друг друга о своих снах, рассказывают их и интерпретируют: между ними всегда найдется человек, которому сегодня приснился сон.