Первое апреля октября

Пётр оглянулся. Филипп, улыбался, как, наверное, улыбался Архимед, восклицая своё «Эврика!», и указывал на ограду.

Андрей, тоже повернувшийся на крик, нерешительно приблизился к забору и постучал по старому, полувековому, наверное, кирпичу костяшками пальцев.

— Камень, — повторил он за Филиппом.

— Камень! — широко улыбнулся Фаддей, поворачиваясь к Петру.

А неверующий и вечно во всём сомневающийся Фома подошёл, потрогал кладку, постучался о неё лбом и даже понюхал.

— Камень, — констатировал он.

— Кайло надо, — подсказал подошедший Матвей.

— И не одно, — добавил Лёва.

— Башню, — громко прошептал за спиной учителя Яков. — Башню! И не будет для нас ничего невозможного.

— Только не лестницу! — попросил Филипп. — Очень уж высоко небо-то. Я высоты боюсь.

— Нет, не лестницу, — успокоил его Пётр. — И не башню, — добавил строго, обернувшись к Якову. — Стену! Мы построим вокруг себя стену и ею отгородимся от дьяволова мира. Ни один оттуда не придёт больше к нам с мечом, чтобы мучить наши души и терзать разум! Дети божьи, мы будем ждать царствия небесного в надёжном укрытии и под присмотром ока Его.

— А главный не разрешит нам, — усомнился Фома. — Он всегда говорит, что мы должны идти в мир, а не замыкаться в себе. А у него око всевидящее, что твой прожектор.

Пётр посмотрел на говорящего вопросительно и сурово.

— В мир? Не замыкаться? — произнёс с нарастающим, подобно вибрато струны, перед тем, как она лопнет, напряжением. — Мир сам придёт к нам, Фома, когда будет воля пославшего нас! Но сейчас мы должны сберечь наши души живые, и ни лестница, ни башня в этом сбережении нам не помогут. Стену!

— Стену! — несмело поддержал Иван. — Спрячемся!

— Стену, — кивнул Варфоломей. — По лестнице я не пойду.

— И я, — вторил ему Филипп. — Я высоты боюсь.

— Будем жить за стеной как у Христа за пазушкой, — улыбнулся Матвей.

Все возликовали.

И только Андрей молча наклонился, подобрал свой булыжник и принялся раскачивать. Раскачав, бросил. Булыжник в этот раз ударил чуть выше, почти о верх забора. Но, подобно Сизифову камню, вернулся на круги своя; холодно и насмешливо улыбнулся человеку солнечным бликом на гладком боку.

— Знать не пришло ещё твоё время, Андрюшенька, — прокомментировал Пётр.

Андрей упрямо замотал головой и снова взялся за своего противника.

Увлечённые его борьбой с камнем, остальные не заметили женщины в белом — полной и решительной, уже мало похожей на ту деву Марию, которой была когда-то. Быстрым шагом она приближалась к собранию.

Остановившись в десятке метров и сердито глядя по сторонам, женщина всплескивает руками.

— Ой, ребята, вы опять!.. Яков Геннадьевич, они снова сад камней растащили, ну что ты будешь делать! — она поворачивается к оранжевому облезлому корпусу и взывает: — Я-а-аков Ген-на-дье-ви-и-ич, этот раздвоенный, Пётр Сквозняков, опять всех с панталыку сбил!

С минуту никто не отзывается. Собрание с тревожным ожиданием поглядывает на явившуюся Немезиду и на корпус.

— Яков Геннадьевич! — нетерпеливо ропщет женщина в белом. — Ну сколько можно, третий день уже одно и то же!

Наконец в окно высовывается мужчина в белом халате. Он быстро оглядывает сцену, качает головой.

— Марь Фёдоровна, вы скажите уже Савве, — недовольно изрекает он. — Ну что вы, не знаете, что делать? Не отвлекайте меня пустяками, голубушка, будьте любезны. Я звонка жду.

— Вот же психи дурацкие, а! — бормочет себе под нос сестра-хозяйка, направляясь в сторожку, где дремлет местный мастер на все руки Савва Иосифович Отт. — Ну каждый день, а! Три дня уже… Савва! Савушка!

Недовольный и слегка нетрезвый Савва Отт лениво выглядывает в открытое оконце.

— Чего, опять, что ли? — вопрошает он

— А то не видишь! — восклицает Марь Фёдоровна.

— Пётр с Яковом?

— Ну а кто же ещё-то! Он, болезный.

— Ну, сейчас я его соединю воедино, — бормочет Савва, появляясь в дверном проёме сторожки.

Пётр-Яков опасливо косится на приближающегося мастера на все руки. Иванушка начинает хныкать и остро хочет за стену, прочь от этого недоброго мира. Андрей, словно не видя и не слыша ничего, снова берётся за свой камень, примеряясь к третьей попытке. Остальные сбиваются в кучку, отрекаясь от опасного сейчас соседства с Петром-Яковом.

— Ну-у! — кричит Савва, приближаясь и хватая за шиворот ближайшего к нему — Филиппа. — Пошли, пошли! Время собирать камни, время разбрасывать камни!

По-хозяйски уверенно он гонит нестройную колонну к куче камней, подталкивает Петра-Якова.

— Давай, командуй. И чтобы всё вернули в начальный вид! — говорит он, смачно отрыгивая набившие оскомину сивушные масла.

Психи унылой вереницей плетутся разносить камни по местам.

Солнце встаёт в зенит. Зной пузырится жёлтым сыром на раскалённой сковороде.

Ноги

Сегодня ей этого совсем не хотелось. Ну не то у неё было настроение, чтобы идти на вечеринку к этой пустышке Катрине с её дурацкими рыжими волосами и новой блузкой. Этой дуре нужно выгулять новую причёску и тряпку, но она-то, Ева, при чём тут? Хотелось остаться дома, возле телевизора, наедине с попкорном и журналом мод. Эх!..