Первое дело Иеро

   Видение исчезло. Что это было - воображение? Ментальная связь? На таком расстоянии от Аббатства? Нет, не может быть, он же находится в статис-поле, да еще с медальоном из рашшина. Воображение, только воображение. Оно священнику не помеха, напротив - если держать его в узде. Так учили в семинарии.

   Опять он поймал себя на том, что старается думать о постороннем: чему учили в семинарии, почему ужин принесла госпожа Абигайль - и должен ли он был и ее называть "дочь моя"? Она, кажется, хотела о чем-то посоветоваться. Хорош советничек!

   Он вышел на крылечко, оглянулся.

   Дом стоял позади церкви, и его окружали низкие, специально оставленные при строительстве ели. Мало ли с каким вопросом люди идут к священнику, совсем не обязательно, чтобы всяк видел. Особенно в поселении пионеров, где вынужденное близкое общение порой становится невыносимым. Поэтому подойти незамеченным было не так уж и сложно. Хотя сейчас, когда солнце светит круглые сутки, это куда сложнее, чем зимой. Все-таки кто-то мог увидеть идущего. Нужно будет обязательно расспросить поселенцев.

   Из-за елей он увидел достопочтенного Хармсдоннера, спешащего к дому. Откуда его можно увидеть еще? Из церкви, но в ней нет никого. А больше... Похоже, больше и неоткуда.

   - Несчастный Рон, - завидя его, воскликнул старшина. - Я только сейчас понял, отчего вы хотели взять его с собой. Надеялись отвлечь от тоскливых мыслей, верно? Внушить, что он очень нужен поселению. Он очень переживал смерть пера Кельвин и вот - наложил на себя руки. Я послал за Брасье, он, как старший Киллмен, должен дать заключение.

   - Рон...- внезапно Иеро умолк. Торопиться не нужно. Путь посмотрят, скажут свое, не замутненное, не навязанное мнение.

   Они встали у дома, поджидая Брасье.

   - Он нес вам бумаги пера Кельвина. Прочитал, наверное, и расстроился.

   - Расстроился?

   - А вы еще не читали?

   - Это ведь были не бумаги а пергамент, достопочтенный Хармсдоннер?

   - Да, я называю все бумагами по привычке. Печальная бумага, я и сам читал с тяжелым сердцем. Потому и запечатал, и никому не показывал, кроме членов совета.

   - Но что в нем было, в пергаменте Кельвина?

   - Тоска и печаль. Быть может, он болел?

   - Вы бы не могли привести мне дословно его записи?

   - Дословно? Я не запоминал, да и зачем? Пергамент должен быть у Рона.

   - Судя по всему, он сгорел, пергамент.

   - Сгорел?

   - В доме запах пергамента, и в очаге разведен огонь.

   - Очень жаль. Я недооценил состояние Рона, иначе не доверил бы ему бу... простите, пергамент.

   Капитан Брасье выглядел очень озабоченным.

   - Тело нашли вы, пер Иеро?

   - Да. Нашел и сразу попросил госпожу Абигайль известить вас и достопочтенного Хармсдоннера.

   - Абигайль?

   - Она вызвалась отнести ужин перу Иеро, - вступил в разговор старшина. - Хотела поговорить насчет воскресной школы.

   - Понятно, - кивнул киллмен и переступил порог.

   Следом вошли Иеро и старшина.

   - Это вы разрезали ремень, пер Иеро?

   - Я, - коротко ответил Иеро. Странный вопрос. Не мог же это сделать мертвый Рон.

   - А зачем вы сняли ремень с балки?

   - Не очень приятно, когда в твоем доме над головою болтается ремень. С учетом всех обстоятельств.

   - Все-таки не стоило этого делать.

   Иеро едва не сказал "в следующий раз не стану". Не время острить.

   Или...

   Или ему пришла в голову не скверная острота, а предвидение?

   - Табурет...

   - Табурет поставил я. Когда я вошел, он лежал вот так, - показал Иеро.

   Киллмен выразительно вздохнул. Затем опустился на колени и стал разглядывать Рона.

   - Нужно его раздеть.

   - Мое ложе...

   - Нет. Ложе не годится. Тело лучше оставить на полу.

   Киллмен действовал аккуратно и четко.

   - Обращаю ваше внимание, достопочтенный Хармсдоннер и Иеро, что на теле отсутствуют следы борьбы - ссадины, кровоподтеки, за исключением правой руки, о которой нам доподлинно известно, что она была сломана прежде.

   - Совершенно верно, - подтвердил старшина. Иеро только кивнул.

   Затем Киллмен разрезал петлю, стягивающую шею Рона.

   - Безусловно... Безусловно, он умер из-за удушения петлей. Скользящая петля. Под тяжестью тела она затянулась, и...

   - Совершенно верно, - вновь сказал старшина.

   - С учетом отсутствия беспорядка в комнате - за исключением табурета, по свидетельству пера Иеро, лежавшего опрокинутым около висевшего тела, отсутствию следов борьбы на теле, характеру борозды удавления, соответствия ее петле я, старший киллмен поселения Но-Ом Жан Брасье, объявляю данный случай смертью в результате самоповешения. Свидетелями этого являетесь вы, достопочтенный Хармсдоннер и вы, пер Иеро.

   - Я, старшина поселения Но-Ом Эллери Хармсдоннер, свидетельствую, что истинно так и есть, - произнес старинную формулу достопочтенный Хармсдоннер.

   Без колебаний ему вторил Иеро.

   - Сейчас подойдут мои ребята и отнесут тело бедняги в холодный шурф, - объявил киллмен будничным тоном.

   - В холодный шурф?

   - Да, если не возражаете, пер Иеро. Он ведь самоубийца. Нужно решить, где его похоронить.