Первое Дерево

В глубокой задумчивости Линден застыла перед дверью каюты Ковенанта, не решаясь сделать последний шаг. Но тут дверь отворилась, и Линден чуть не столкнулась с выходящим Бринном. Харучай кивнул ей с официальной вежливостью, и на его шее еще четче обрисовались шрамы, оставленные дикой магией. Линден посмотрела на него, как на инопланетянина: его удивительное самообладание для нее, запутавшейся в сомнениях, было чем-то непостижимым.

— Юр-Лорд хочет говорить с тобой.

Пряча глаза, она быстро проскользнула мимо него в каюту. Но, оказавшись лицом к лицу с тем, к кому так торопилась, застыла в смущении, не зная, что делать дальше. Ковенант раскинулся в гамаке, ярко освещенный солнечным светом, льющимся из открытого иллюминатора, и на его лице и бессильных руках лежал отпечаток беспомощности и слабости. Но машинально Линден чисто профессионально отметила, что его пульс и дыхание стабилизировались, а на щеках появился слабый румянец. Он настолько быстро поправлялся, что через день-два ему можно разрешить подняться с постели.

Истощенный после болезни, споседевшей головой, он выглядел сейчас почти стариком. Но даже его лохматая борода не могла скрыть решительную складку у рта и упрямые скулы.

Несколько секунд они молча разглядывали друг друга. Линден уже сделала было шаг к гамаку, чтобы проверить пульс и температуру у своего пациента, коснуться его физически, хотя бы как врач, раз уж она не может этого сделать под другим предлогом. Но при мысли о том, что неверное движение или взгляд могут выдать ее, смущенно опустила глаза и осталась на месте.

— Я уже говорил с Бринном. — Голос Ковенанта раздался так неожиданно, что она вздрогнула. — Харучаи не сильны в рассказах, но я выжал из него все, что смог, и имею общее представление о том, что произошло.

Он говорил тихо и невнятно, но в то же время в голосе его уже слышались нотки сжигавшего его страстного жара сомнений, ярости и надежды. Линден внутренне сжалась, как от удара, и, не раздумывая, бросилась в атаку:

— И как, он рассказал тебе, что я тебя чуть не уморила? Ответ она прочитала в его мрачно вспыхнувших глазах. Так что именно рассказал Бринн? Как ей защититься от неизбежности? Как заставить себя замолчать? Но ее уже понесло:

— Он говорил тебе, что, как только тебя укусила крыса, я еще была в состоянии тебе помочь? В те мгновения, пока яд не набрал силу. А я стояла, сложа ручки.

Ковенант попытался ее перебить, но она возвысила голос:

— Он рассказал тебе, что меня не могли сдвинуть с места, уговаривали всем экипажем, а я ломалась до тех пор, пока Первая не собралась сама лечить тебя, отрубив тебе руку? Он рассказывал тебе, — Линден почти кричала, задыхаясь от душившей ее ярости, — что я попыталась одержать тебя?! И что именно это и ничто другое заставило тебя поставить защиту от всех, кто хотел тебе помочь?! И что из-за меня им пришлось пойти на страшный риск и вызвать никора? Что из-за меня Сотканный-Из-Тумана чуть не погиб? Ну так как, это он тебе рассказал?

Пока она говорила, на лице Ковенанта попеременно отражались ярость и сочувствие, и, когда она на секунду замолчала, чтобы перевести дыхание, он жестко прервал ее:

— Да, конечно, он рассказал мне все. Однако воздержался от комментариев: харучаи не привыкли снисходить до таких человеческих слабостей, как страх или сомнения. Он сам готов принести ради меня любую жертву. — В глазах Ковенанта мелькнула давняя боль. — Баннор своей преданностью иногда выводил меня из себя. Он был слишком бескомпромиссным… Я рад, что ты помогла Сотканному-Из-Тумана. Я не хочу, чтобы еще хоть кто-то умер из-за меня.

Ах вот как, значит, он позволяет себе свысока судить о других и решать, кто же прав, а кто виноват. Проклятый эгоист, он нянчится со своими эмоциями, а ей отказано даже в том, чтобы самой дать оценку своим поступкам? Ну хорошо же, сейчас она ему скажет все, что о нем думает!..

И вдруг ее ярость и гнев мгновенно растаяли от одной простой мысли: она готова разорвать его в клочки именно потому, что он так много для нее значит. И Линден стало страшно.

А Ковенант, словно ему было безразлично, ушла она или нет, лежал, уставившись в гранит потолка. Он видел в этом мире только себя. А другие были лишь причиной его радости или страданий. Не более.

— Мне хуже, — прерывающимся голосом произнес он, и его руки непроизвольно прижались к груди, словно пытались прикрыть старый шрам от ножевой раны. — Фоул из кожи лезет, чтобы научить меня управлять моей силой. Потому и пропитал меня ядом насквозь. Тело — вторично. Душа — вот что самое главное. А когда я валяюсь без сознания, яд потихоньку разъедает барьеры, сдерживающие мое звериное начало, вот потому-то нас постоянно атакуют Опустошители. Потому-то Гиббон решился открыть мне правду на Ритуале Предсказания. Часть правды.

Он резко повернулся к Линден и выбросил вверх правую руку: «Смотри!» Из его кулака ударил небольшой столбик белого пламени. Ковенант дал ему потрепетать немного, но, заметив, что Линден зажмурилась, погасил его и тяжело откинулся на подушки.