Первое Дерево

— Правда, в этом случае ответственность падет на тебя. И тебе придется пообещать, что ты заберешь у него кольцо, пока он не разнес Землю на клочки, и станешь Солнцемудрой и Обладателем кольца в одном лице. Что и нас очень устроит. — Ковенант накалился до такой степени, что от него разве что молнии не летели, но Инфелис хладнокровно закончила: — А если ты не дашь такого обещания, я буду вынуждена пойти ему навстречу и удовлетворить его просьбу.

Благодарю тебя, Инфелис,- коротко звякнул Финдейл.

Если бы Линден могла знать, что имеет в виду Обреченный! Но каковы бы ни были их цели, предложение Инфелис повергло ее в смятение. То, что она предлагала сделать, было гораздо коварнее, чем даже одержание: ей предлагали получить власть, не подвергая себя опасности утонуть в пучинах взлелеянного ею мрака. Освободить его от груза ответственности? Нет, даже более того: возложить на свои плечи ответственность за судьбу Поиска, за сохранение Земли, за свержение Лорда Фоула. Вот он, шанс защитить Ковенанта от самого себя: оберечь его, как до сих пор он оберегал ее.

Но тут Линден увидела искусно замаскированную ловушку: если она согласится, то Поиск уже никогда не достигает Первого Дерева. Или же ей все равно придется сделать то, от чего она с гневом отказалась: вскрыть его подсознание, чтобы достать тайну, вложенную туда Каером-Каверолом. И тогда круг замкнется. От страстного желания обладать силой такого рода у нее кружилась голова и накатывала дурнота. И все же всю свою жизнь она посвятила тому, чтобы задушить в себе эту темную страсть.

Она покачала головой и сказала деревянным голосом:

— Я ему не указчик.

Ей очень хотелось верить, что таким образом она смогла уберечь их обоих от искушения. Но каждое ее слово звучало как отречение от Ковенанта.

— Пусть он сам примет решение, — выдохнула она и обхватила плечи руками, словно пытаясь прикрыться от выброса его гнева, от угрюмого молчания друзей и от властной силы, которой прямо-таки лучилась Инфелис.

— Приди. — Мерцающая драгоценными каменьями фигура простерла руки к Ковенанту. — Мы начинаем.

А второй ее голос, говорящий звоном хрустальных колокольчиков, добавил:

Пусть овладеет им тишина, что и входило в наши намерения.

Линден медленно обернулась и увидела, что Инфелис и Ковенант смотрят друг другу в глаза, словно впав в транс.

Сияние вокруг верховной элохимки трепетало, как знамя победы ее коварства. Томас же стоял, расправив плечи и гордо подняв голову, словно бросал вызов своему року. Линден подумала, что если он сейчас еще и улыбнется, то она просто забьется в истерике.

Сверкая драгоценностями, оставляющими в воздухе волнистый лучистый след, Инфелис стала спускаться с холма. Казалось, что она рождена быть королевой и властительницей. Легко, словно летя, она подошла к Ковенанту и остановилась напротив.

В ту секунду, когда она возложила руку на его лоб, весь воздух над холмом затрепетал от рассеянной в нем невыносимой муки.

Из груди Ковенанта вырвался короткий вскрик, и он рухнул на колени. Его лицо и шея напряглись в нечеловеческом страдании. Он обхватил голову руками, словно боялся, что череп сейчас взорвется, но сотрясавшие его тело конвульсии все время отрывали его ладони от висков.

Линден и Великаны, не сговариваясь, бросились к нему.

Но прежде, чем они успели добежать, его стон превратился в рык дикой магии, и Ковенант исчез в сполохе белого пламени. Холм содрогнулся до самой макушки с такой силой, что Линден и Красавчик не смогли удержаться на ногах. Элохимы спешно изменяли обличья, чтобы защитить себя. Первая размахивала палашом, словно это помогало ей сохранить равновесие, и в ярости что-то кричала Инфелис, но рев бушующего пламени перекрывал все.

С трудом встав на четвереньки, Линден подняла голову и увидела зрелище, от которого кровь застыла в жилах: пламя вырывалась не из руки Ковенанта с кольцом; как обычно, а било во все стороны прямо изо лба, словно его мозг бурлил и извергался расплавленным серебром.

Вначале пламя без разбора хлестало любого, кто пытался его остановить, но когда элохимы, слегка придя в себя, раззвонились колокольчиками, устроив набат, как на пожаре, форма пламени стала изменяться. Постепенно оно стало собираться в тугой иссиня-белый луч.

Линден инстинктивно закрыла глаза: от такого сияния можно было ослепнуть. Но даже теперь ей казалось, что она смотрит на солнце.

А на сконденсировавшемся пламени, как на экране, один за другим стали появляться образы.

С необычайной ясностью Линден увидела девочку лет пяти в голубом платье, прижавшуюся спиной к черному стволу дерева. Ее лицо было искажено ужасом, но позвать на помощь она не могла и лишь зачарованно глядела на струящуюся у ее голых ног змею.

Тварь вскоре уползла, но оставила две алых метки на белой коже голени.