Первое грехопадение

На набережной было пустынно. Ночь робко и бесшумно зажигала звёзды. Она была на удивление тёплой и ласковой, эта бескрайняя ночь. Река искрилась огнями, умиротворяла, ветер обдувал лица — был совсем не сильным, задумчивым каким-то. Задумчивы были и они.

— Ночь, звёзды, мир… — шептала она.

Он стоял сзади, обняв её за талию, положив голову на плечо — как и она, смотрел на воду.

— Я, ты, вселенная… — вторил ей.

— Так чудно, — шептала она снова. — Мы вдвоём наедине с бескрайностью. Вокруг пустота, вокруг тьма — лишь ты и я — остались в этом мире. Почему? Почему лишь мы?

— Мы — самые счастливые, — отвечал он. — Все, кто был исполнен злобой и ненавистью, погибли. Их собственная злоба, их собственная ненависть поглотили их. Мы оказались единственными, кто верил в любовь.

— В любовь… — словно эхо вторил её голос.

— А ты знаешь, кто я? — спрашивал он её.

— Кто ты?

— Я — повелитель мира. Я правлю им миллионы лет. Я велик и могуч, лишь одного не хватало мне всё это время.

— Чего же?

— Тебя…

Она повернулась к нему лицом. Они смотрели теперь друг на друга, глаза в глаза — смотрели и тонули в этих взглядах.

— Чувствуешь ли ты этот мир? — шептал он ей. — Чувствуешь ли ты эту бескрайность?

— Да, — отвечала она.

— Она — твоя. Весь мир, вся вселенная — твои.

Они сблизили губы. Поцеловались.

— Значит, теперь я — повелительница мира? — улыбнулась она.

— Да. А наш ребёнок, — он нежно провёл ладонью по животу, — и будет для нас этим миром…

— Ваня, — спросила она, — а ты знаешь сколько осталось недель?

— Сколько?

— Всего две. Представляешь, через две недели у нас будет малыш!..

Прощались долго, но никак не могли сказать последних слов. Подъезд тонул во мраке, где-то наверху мяукала кошка, они стояли на лестничной площадке.

— Вот ты кого хочешь? — спрашивал он её.

— Мальчика. А ты?

— Наверно тоже мальчика. Но не расстроюсь, если будет девочка.

— А я расстроюсь.

— Почему?

— Я хочу только мальчика! Сына! Всегда мечтала о сыне.

— Ну, раз мечтала — сын и родится.

— Сплюнь.

Помолчали.

— Смотри, какая игрушка, — достал он из кармана что-то.

— Что это?

— Чёртик. Но не простой. Бессовестный. Его только вот так держать надо, за пояс.

— А почему?

— Ну попробуй по-другому.

Она схватила чёртика за голову. Штаны вдруг съехали с него и вся обнажённая натура выставилась наружу. Они грохнули со смеха.

— Валер, приходи завтра, — сказала она ему, целуя на прощанье. — У мамы день рождения, посидим немного. Всё будет очень скромно.

— Хорошо, — кивнул он. — Во сколько?

— В пять.

Перед тем, как переступить порог, она обернулась.

— Я люблю тебя, — шепнула ему.

И скрылась за дверью.

ПРОСТО ЛЮБОВЬ

Километрах в ста от города жена устала, и я перебрался за руль. Дорога была мокрой и тяжёлой, я вёл автомобиль неторопливо и сосредоточенно. Шёл шестой час, начинало смеркаться. Радио было настроено на станцию, передающую джаз. Звучало что-то из Аберкромби.

— Я встретила его на лестничной площадке, у окна, — начала жена, задумчиво улыбаясь. — Мы курили, он стоял сзади, и я чувствовала, как он разглядывает мою задницу. На мне были белые джинсы в обтяжку, и он раздумывал недолго. Уже через минуту всей пятернёй схватил меня за ягодицу.

Я почувствовал, как задрожали мои руки. Проглотив сгусток слюны, я пристальней всмотрелся в дорогу. «Только не терять контроль!» — мелькнуло в голове.

— Я сделала движение, чтобы отстраниться, — говорила она, — но и он шагнул вслед за мной, не опуская руку. Я остановилась у стены и уткнулась в неё лицом. Он щупал мои ягодицы, и я чувствовала его ухмылку. Я не видела её, но была уверена, что он ухмыляется. Он просовывал палец между половинок, плотная ткань не поддавалась, и он продавливал её всей своей силой.

Очки сползали с носа. Видимо лицо вспотело и пластиковые дужки скользили по коже. Я оторвал руку от руля и поправил их. Машина тут же почувствовала ослабление хватки. Мне стало ясно, что я могу не сдержаться.

— Может не сейчас… — бормотнул я.

Жена на мои слова внимания не обратила.

— Он провёл руками по моей талии, — продолжала она, — и схватился за ремень. Секунду постоял, а потом быстро, лихорадочно стал расстёгивать его. «Не надо!» — взмолилась я, но он не остановился. Я вскрикнула в отчаянии, но не сопротивлялась. Он расстегнул ремень, все пуговицы на брюках, молнию, а затем рывком опустил брюки до колен.

— Я прошу тебя… — снова подал я голос.

Она заговорила громче и отчаянней.

— Я осталась в трусиках и несколько мгновений он разглядывал их — полуспущенные, сбившиеся набок. Потом так же стремительно опустил и их.

— Прекрати!

Мой голос сорвался, превратившись в какой-то визг. Я сморщился и закашлялся.

— И он стал трогать меня. Тщательно, алчно, трепетно. Он сжимал мясо ягодиц в своих пальцах, словно стремясь растереть их в порошок. Мне было больно, я застонала. «Не надо!» — снова сорвалось с моих губ. «Нагнись!» — грубо выдавил он и сжал меня так сильно, что я вскрикнула. Я нагнулась.

— Прекрати! — закричал я. — Ради бога, прекрати! Я не могу так, я не вынесу этого, неужели ты не понимаешь?!