Первое королевство. Британия во времена короля Артура

Письменные источники упоминают трех бриттских епископов, участвовавших в церковном соборе в Арле в 314 году, так что мы знаем, что церковные структуры и епархии появились в Британии до (или сразу же после) дарованной свыше победы Константина в битве у Мульвийского моста в 312 году и до официального признания христианства одной из религий империи согласно Миланскому эдикту 313 года[135]. Трех бриттских мучеников (вероятно, III века) упоминает Гильда. Несколько епископов из Британии присутствовали на соборе в Сардике (совр. София), состоявшемся в 343 году[136]. В документах собора, проходившего в Ариминии (совр. Римини) в 359 году, сообщается, что три бриттских епископа, которые там присутствовали, просили финансовую помощь из общего фонда[137]. Мы не знаем, сколько епископов приехали на собор за свой счет или на средства епархии, и сообщение романо-галльского христианского историка Сульпиция Севера можно трактовать двояко: либо те, кто просил возместить им расходы, принадлежали к аскетическим общинам, сознательно отвергавшим материальное благополучие, либо немногочисленные бриттские епископы и их епархии были бедны из-за экономических проблем в островной провинции. Следует, однако, вспомнить, что именно в то время император Юлиан потребовал от Британии несколько сот кораблей зерна. Кроме того, из Галлии в Ариминий прибыли 34 епископа, так, может, и из Британии приехали представители от каждого цивитата — десятка два или больше?

К 370-м годам на континенте возникло новое христианское движение. У его истоков стоял святой Мартин, офицер конницы, позднее ставший епископом Тура. Он прославился как основатель монастырей в Лигуже и Мармутье и благодаря своей безупречной жизни, а также множеству совершенных им чудес; он стал вдохновляющим примером для последователей аскетического идеала[138]. Ему были посвящены как минимум две церкви в Британии — одна в монастыре Уиторн (Whithorn) близ Керкубри, вторая, упомянутая Бедой, рядом с Кентербери. Мартин участвовал в яростных церковных и богословских спорах своего времени, представляющих собой религиозную параллель столкновениям между представителями имперских династий и узурпаторами. О том, какую роль сыграли в этих драмах выходцы из Британии, мы знаем по косвенным свидетельствам и беглым упоминаниям в источниках, из которых следует, что островную провинцию тоже затронуло противостояние фракций, религиозных течений и группировок, определявшее церковную политику на континенте в те годы, когда империя рушилась. Вероятно, к 400 году в Британии существовал как минимум один монастырь: обитель в Уиторне, которую Беда называет Candida Casa, основанная полумифическим Нинианом[139].

В 396 году, за год до смерти Святого Мартина в Туре и примерно в то время, когда Стилихон, молодой военный представитель Гонория на западе, отправлял флот, чтобы прекратить набеги через Ла-Манш и Ирландское море, епископ Руана Виктриций отплыл в Британию (возможно, из Гавра), чтобы положить конец некоему спору. «Святые епископы призвали меня туда, чтобы восстановить мир», — вспоминал он позднее[140]. Мы не знаем, что именно стало причиной раскола в бриттской церкви, но можно предположить, что споры были связаны с идеями неортодоксального бриттского[141] богослова по имени Пелагий[142].

Церкви крайне не нравились утверждения этого талантливого, высокообразованного и красноречивого мыслителя, что милосердие Божие, аскетичная жизнь и добрые дела — это все, что нужно для спасения души. Пелагий заявлял, что христиане могут рассчитывать на прямые отношения с Богом, без посредничества священника или церковных таинств. Идеи Пелагия, как и идеи святого Мартина и отцов-пустынников вдохновляли последователей монашеской жизни. В чем-то они предвосхитили гуманистические идеалы эпохи Возрождения. Однако для многих Отцов Церкви того времени — особенно для Августина, епископа Гиппона, как и для Иеронима в Палестине, — Пелагий был опасным схизматиком и ересиархом[143]. Приехав в Рим в 380 году, он сначала снискал себе славу блистательного проповедника, но потом вступил в глубокий конфликт с властями, усугублявшийся тем, что число его сторонников с каждым днем росло. Пелагий — архетипичный образ опасного либерального интеллектуала, можно сказать, Пьер Абеляр V века.