Первое кругосветное путешествие на велосипеде. Книга первая. От Сан-Франциско до Тегерана.

Когда мы проходим мимо, мы видим в стенах английского представительства великолепный сад тенистых проспектов, асфальтовых дорожек и темно-зеленых рядов английского плюща, которые тянутся по земле оплетают стволы деревьев.

Квадратная башня с часами и здание, напоминающее старинную усадьбу предков, придают «лучшему образцу собственности в Тегеране» домашний облик. Представитель правительства Ее Величества, отделенный от внешнего мира кирпичной стеной высотой в двадцать четыре фута, вполне может представить себя в часе езды от Лондона. За третьими воротами характер ландшафта меняется от усыпанных камнем гравийного грунта северной стороны до красной земли без камней. Как внутри, так и снаружи крепостных валов поля озимой пшеницы и зимостойких овощей в целом оживляет бесплодный характер окружающей местности.

Ворота Исфахана на южной стороне являются самым оживленным и самым важным входом в город. Через эти ворота въезжают караваны из Бушира, доставляющие английские товары из Багдада, Испахана, Тезда и всех городов южных провинций.

Рядом с воротами разбили лагерь многочисленные караваны, которые завершают свои приготовления для въезда в город или отъезда в какой-то отдаленный торговый центр. Многие из ожидающих верблюдов стоят на коленях под их тяжелыми грузами и тихо кормятся. Они стоят на коленях в маленьких, компактных кругах, дюжина верблюдов в кругу, их головы обращены внутрь. В центре находится куча измельченной соломы. Каждый верблюд наклоняет голову и берет немного соломы, а затем снова поднимает голову, жуя его с большим удовольствием, в то же время обладая выражением глубокого удовлетворения, смешанного с робостью, как будто он считает, что наслаждение слишком хорошее, чтобы длиться долго, они выглядят как уютное и суетливое собрание пуританских старушек, пьющих чай и сплетничающих о последних новостях.

В миле от ворот Испахана находятся двое других ворот, а между ними - область, целиком посвященная кирпичной промышленности. Здесь среди глиняных карьеров и заброшенных печей мы на мгновение узрели шакала, пьющего из канавы. Он ускользает из поля зрения среди пещер и руин, как будто сознавая, что играет не самую щедрую роль в поисках своей жизни в городе, уже полном изможденных, полуголодных изгоев, которые вяло бродят и голодные, ищут свой кусок пропитания. Некоторые из этих парий были настолько неудачливы, что спустились внутрь крепостного вал. Мы можем видеть места, где они неоднократно совершают яростные броски на свободу вверх по почти перпендикулярному откосу, но беспомощно падают обратно на дно своего подземелья без крыши, где они постепенно умрут от голода.

Местные жители в этой части города встречают нас любопытными взглядами. Они удивляются, увидев, как двое ференги ходят по крепостным валам далеко от европейского квартала. Мы можем слышать, как они делают замечания по этому поводу и привлекают внимание друг друга. Солнце пригревает, хотя сейчас январь, когда мы проходим мимо ворот Дошан-Тепе и Мешхеда, отмечая, когда проходим мимо, что летний дворец шаха на холме на востоке выгодно отличается по белизне от снега на соседних горах. Когда мы снова добираемся до ворот Гулаек и спускаемся с валов в том месте, где мы начали, часы в башне Английского Посольства бьют двенадцать.

«Сколько миль, как ты считаешь?» - спрашивает мой собеседник. «Всего около двенадцати миль», - отвечаю я.- «Что ты думаешь об этом?» Он соглашается. «Двенадцать миль вокруг и одиннадцать ворот. Мы шли или перелезли через арки восьми ворот и еще у трех мы должны были спуститься с крепостных валов и подняться снова».

Насколько можно понять, это первый раз, когда Ференги обошел крепостные стены Тегерана.

Но, стоит хвастаться этим? Это только небольшая прогулка в дюжину миль, и ничего нового мы не увидели.

Вокруг снаружи - ровная пустыня, без зелени, за исключением редких возделываемых полей и разбросанных здесь и там садов окрестных деревень.

В некоторых кварталах Тегерана встречаются несколько оставшихся семей гебров или огнепоклонников. Остатки представителей древней религии Персии, которые преданно дарят свои странные жертвоприношения пожарам, чье всепожирающее пламя они постоянно кормит и никогда не позволяют его погасить.

Эти люди интересны тем, что возвышают себя над подавляющим мусульманским большинством, заполонившим их страну, и цепляются за свою древнюю веру сквозь все преграды — большие или малые, во всяком случае, они стойко отказываются принимать любые другие культы. В настоящее время в Персии осталось мало свидетельств их религии, кроме их «башен молчания» и руин их старых огненных храмов. Эти последние были построены в основном из мягкого кирпича, и по прошествии веков являются не более чем бесформенными напоминаниями о прошлом.

В нескольких милях к юго-востоку от Тегерана, в пустынном, нечастом месте, находится пустая «башня молчания», где они располагают своих мертвецов.