Первое мгновение вечности

Гарри недоуменно на него посмотрел, не понимая, чем вызвана эта апатия, а Том предпочел не делиться с ним своими мыслями и страхами, которые родились в его душе после разговора с тем мальчишкой. Всю свою жизнь он думал, что его способности уникальны, что он особенный, думал, что люди вокруг него жалкие и слабые, что они хуже его, что они обыкновенные. И вот сегодня, попав в завораживающий своей сказочностью волшебный мир, повстречав море колдунов и волшебниц, поговорив со своим ровесником, он вдруг понял, что это чувство исключительности, с которым он жил все последние годы, померкло и испарилось. Здесь он стал не просто таким же, как все. Он вдруг понял, что стал хуже. Как там сказал этот блондин? Люди другого сорта? Болваны, которые ничего не знают о волшебном мире, не имеющие права учиться в Хогвартсе, не имеющие права на волшебство? Посредственности. По спине мальчика пробежала дрожь, когда он с ужасом понял свое положение в этом мире. Сирота, не знающий своей семьи, росший среди магглов. Хуже, чем обычный. Презираемый. Жалкий. Эти мысли породили в нем злость, почти ненависть, которую ему хотелось направить на всех и сразу. На жалких магглов, из‑за которых он теперь не сможет нормально жить. На самодовольных представителей древних волшебных семей, которые будут презирать его за то, кем он является. На его родителей, которых он не знал, из‑за которых он родился таким, из‑за которых он будет обречен на позор. На Гарри, который ничего ещё не сделал, но определенно отвернется от него, когда поймет, что Том не достоин его дружбы. Он ведь магглорожденный. Разве сможет Поттер, чьи родители были волшебниками, продолжать общаться с ним? Вокруг них будет куча ребят их возраста, которые окажутся гораздо интереснее и сильнее. Лучше. Том ненавидел, когда кто‑то был лучше его. И он начинал ненавидеть волшебный мир, который рано или поздно разрушит их дружбу с Гарри. Единственная мысль, остановившая мальчика от того, чтобы сейчас же развернуться и, прихватив с собой друга, сбежать подальше от волшебников туда, где они смогут остаться в мире магглов и тешиться своей мнимой исключительностью, было воспоминание о сделанной ими клятве. Они обещали, что не предадут и не бросят. Том задумался, значило ли это, что Гарри навсегда останется его другом, ему очень хотелось в это верить. Арчер немного расслабился. Оставалась только одна проблема. Его положение в обществе. Он не мог позволить каким‑то одиннадцатилеткам быть лучше только из‑за того что он рос среди магглов, как не мог позволить безмозглым самодовольным олухам поливать его грязью из‑за его происхождения. И эта проблема, если задуматься, тоже была легко решаема. Мальчик ускорил шаг, догоняя своего друга, который робко расспрашивал Минерву МакГонаглл о том, что такое квиддич, Слизерин и Хаффлпафф. В душе у него расцветала решительность. Он станет тем, кем захочет, и Гарри никогда не отвернется от него. Они будут великими, могущественными и лучшими. Их будут бояться и первые, кого он повергнет в пучины ужаса, будут те, кто кичится своим превосходством и происхождением. О да, он сделает так, что эти самовлюбленные паразиты будут считаться с ним. Бояться и уважать его. И если для этого потребуется стать таким же напыщенным, как тот блондин, что ж, Том вполне может примерить эту маску. В конце концов, люди легче всего верят в ту ложь, которую придумывают сами.

* * *

В следующем магазине мальчики провели чуть больше часа, пока мистер Олливандер, седой странноватый старик подбирал им волшебные палочки. Первым на очереди был Гарри, и владелец магазина волшебных палочек некоторое время просто молчал, очень пристально рассматривая мальчика, и тот нервно переминался с ноги на ногу, гадая, чем заслужил такое внимание.

— Хм…сэр? — осторожно поинтересовался он, когда молчание затянулось.

— Ах, да, — старик словно вышел из транса. — Да, да. Я так и думал, что скоро увижу вас, Гарри Поттер, — уверенно сообщил он, продолжала разглядывать худого мальчишку, стоящего напротив. — У вас глаза вашей матери.

— Правда? — встрепенулся Поттер. — Вы знали её?

Мистер Олливандер мягко улыбнулся.

— О да. Казалось, только вчера она заходила сюда, купить свою первую волшебную палочку. Ива, десять с четвертью дюймов, очень гибкая. Прекрасная палочка для волшебства, — старый волшебник придвинулся ближе, его серебристые глаза, обращенные к мальчику, были похожи на змеиные, и Гарри надеялся, что тот хотя бы моргнет, чтобы развеять это сходство.

— Ваш отец же предпочел красное дерево. Одиннадцать дюймов. Чуть сильнее, чем у вашей матери и прекрасно подходит для преображения. Я говорю, предпочел, хотя на самом деле это палочка выбирает волшебника, конечно.

Гарри, словно загипнотизированный, слушал продавца, впервые кто‑то рассказывал ему о родителях без употребления таких эпитетов как «пьяница», «бездельник», «псих», «наркоман» и это было очень приятно, пусть даже мальчик и не до конца понимал смысл слов старого волшебника.