Первое открытие

– Назначить командиром строящегося брига, но без перевода в Охотскую флотилию. Понравится – пусть остается, – велел он Митяеву. – Не понравится – так сможет вернуться… Ведь там большую часть года, верно, пьянствуют и в карты играют, – пробурчал князь, расписываясь на бумагах. – Да пусть помнит, что придется делом заниматься. Это ему не partie de plaisir с великим князем… А как он приходится Невельскому-первому?

– Cousin, ваша светлость!

– А-а! – кивнул головой Меншиков.

Князь помнил, что Невельский-первый был помощником столоначальника в инспекторском департаменте. Такое родство – хорошая рекомендация.

– Никанора Невельского давно пора в столоначальники, – сказал князь.

«Николай Муравьев! Вот еще один молодой чиновничий орел взлетает! Был губернатором в Туле, воевал на Кавказе, дока в полицейских делах и просил при этом освобождения крестьян! Он Невельского раскусит, что бы тот ни задумал! Да ему, может быть, такой оригинал еще пригодится».

Меншиков решил на всякий случай поговорить о Невельском еще раз с самим великим князем, а потом с Муравьевым, о котором за последнее время тоже много разговоров.

Глава четвертая. Муравьев

Еще в бытность свою на Кавказе генерал Николай Муравьев обратил на себя внимание Николая Первого, представив на высочайшее имя записку о способах покорения горцев.

Царь всегда с большой охотой читал проекты войн, покорений и походов. Философские сочинения и современная беллетристика, особенно русская, держали его настороже. Читая их, царь чувствовал, что его пытаются поучать, равняют с другими. Между строк он часто улавливал дерзости, намеки, крамольные мысли. Читая беллетристику, написанную собственными подданными, унижаешь себя, если произведения не восхваляют государя. Значительно приятнее читать иностранных писателей, поносящих своих правителей.

Лишь читая доклады и записки, государь погружался в привычный мир, в котором был подлинным самодержцем. Тут все было ясно.

Записка была дельная. Николай знал Муравьева. Отец его, Николай Назарович, ныне покойный, был когда-то управителем «собственной его величества канцелярии». Он был автором отвергнутых в свое время проектов о широком строительстве железных дорог в России. Сын его, как видно, пошел в отца. Это человек еще молодой, но деятельный, а главное – придворного круга, окончивший Пажеский корпус, судя по всему, так же преданный царю, как и отец. В то время как из всех щелей лезли новоявленные вольнодумцы и либералы и царю много сил приходилось отдавать, чтобы собрать вокруг себя надежных людей и бороться против новых веяний, появление толкового человека в среде своих было для царя отрадно. Редко кто из окружающих царя выдавался какими-нибудь способностями. Обычно царь недолюбливал людей с широкими замыслами и терпел их лишь по необходимости. На этот раз он решил, что автора записки следует отличить. Но на Кавказе у царя и так было много генералов и чиновников.

Царь запомнил Муравьева. Впоследствии, желая дать исход его энергии, он назначил тридцатипятилетнего генерала в Тулу, в гражданскую службу.

Самый молодой губернатор России вскоре доложил ему, что принял меры к сохранению лесов. Он предлагал правительству устроить разработки залежей каменного угля между Москвой и Тулой. У царя и его приближенных, пока Муравьев занимался проблемами лесов и топлива, складывалось о нем самое хорошее мнение. Но вскоре тульский губернатор прислал новую записку.

На Кавказе генерал привык видеть русского солдата победителем. Солдат был одет, накормлен. В армии Муравьев отвык от картин деревенской жизни.

Тем разительнее бросилась в глаза губернатору ужасающая нищета тульских крепостных – тех самых крестьян, из которых выходили солдаты-победители. В своем кругу Муравьев иногда высказывал резкие суждения о порядках в России. Он сознавал, что крепостное состояние крестьян – огромное зло, угрожающее существованию всего дворянского сословия. Муравьев решил сразу убить двух зайцев. Он полагал, что, если свои взгляды прямо высказать царю, они могут быть приняты как выражение самых верноподданнических чувств и как признак широты взгляда. «В то же время, – думал он, – общество, узнав об этом, увидит во мне прогрессивного деятеля».

Муравьев представил царю проект освобождения крестьян от крепостной зависимости. Кроме него проект подписало несколько помещиков, трое из которых были разорены, один был литератором, а двое – богатейшими промышленниками.

Один из подписавших, помещик Норов, откровенно признавался, что надеется сделать на основании этого проекта выгодную финансовую операцию и поправить свои пошатнувшиеся дела.

Богатые промышленники искали выгод – дешевых наемных рабочих для своих развивающихся предприятий.

Николай прочитал проект. У царя был свой взгляд на этот вопрос.