Первое открытие

– Грузы, назначенные на Камчатку, непригодны.

Невельской показал образцы гнилых товаров. Князь, растягивая кусочки кожи и сукна, прищурившись, рассматривал их.

Невельской рассказал о столкновении с интендантами и подал свой доклад с ответами и замечаниями чиновников.

Меншиков с любопытством прочел все бумаги. Это были дела знакомые ему и обычные. Он тут как рыба в воде и видел, что следует, по нынешним временам, вмешаться и постоять за капитана. Князь знал, что одна его надпись произведет огромное впечатление и словно гром прокатится по отделам. Он любил время от времени потрясать своих подчиненных подобным способом.

Меншиков оторвал от доклада Невельского бумаги, исписанные интендантами, и кинул их в корзину.

Князь взял перо, а лицо его приняло такое выражение, как будто он брал плеть. Он написал на докладе Невельского: «В точности исполнить все немедленно, – и, подумав, добавил: – так же как и все дальнейшие требования капитана, клонящиеся к скорейшему выходу транспорта из Кронштадта».

– Я весьма доволен тем, что вы уладили дело со строителями и предполагаете взять весь назначенный к отправке груз, – сказал он, отдавая бумаги.

– Ваша светлость! Теперь, когда решен вопрос с грузами и транспорт будет спущен на воду раньше срока, я могу обещать вам, что приду в Камчатку не осенью, а весной будущего года. Поэтому прошу вас дать «Байкалу» инструкцию на опись юго-восточного берега Охотского моря. Берег этот нанесен на нашей карте пунктиром и должен быть описан.

– Вам все хочется исследования производить! Но у вас есть только год для путешествия на «Байкале». На год ассигнованы деньги, – резко ответил князь, – и я ни копейки больше дать не могу.

– Я исполню эту опись без всякой затраты средств за те месяцы, которые останутся от путешествия. Лето будущего года у меня свободно.

Князь нахмурился, медленно поднялся во весь рост свой и подошел к карте.

– Юго-западный берег Охотского моря действительно необходимо привести в известность. И генерал-губернатор Восточной Сибири все время хлопотал об этом, – ответил он. – Муравьев был у меня. Но без позволения императора опись берегов Охотского моря, которую вы желаете произвести, нельзя исполнить. Министр иностранных дел опасается, что из-за описи могут быть неприятности, и не хочет представлять об этом государю. Да, действительно, опись нам нужна. Ко мне идут бумаги из Охотска, что без подробной описи нашим судам опасно там плавать. Но самое верное средство провалить все ваши проекты у Нессельроде – это мне заговорить про них, – с холодной усмешкой добавил Меншиков. – А при теперешних политических обстоятельствах на Западе министр иностранных дел под предлогом осторожности будет всем нам кровь портить, едва поднимем какой-либо вопрос. Впрочем, время у нас еще есть. Февраль на дворе, до отхода корабля, может быть, что-нибудь решим. Но предупреждаю вас, что об описи устья Амура вам следует позабыть. Нессельроде догадлив и раскусил, что вы с Муравьевым затеваете. Он признает нежелательными действия на Амуре. Если же вы совершите такую опись самовольно, то скомпрометируете себя, и я предупреждаю вас, что умою руки в таком случае. Теперь же вам следует поспешить с отходом из Кронштадта. В Европе назревают большие события.

Невельской уже знал, что во Франции революция, что в Петербурге свирепствует цензура, всюду рыщут сыщики. Идет подготовка войск на случай похода в Европу. Недавно среди морских офицеров произведены были аресты.

Видя, что офицер огорчился, князь решил кое-что приоткрыть ему, чтобы представил себе опасность, которая может грозить государству.

– Вот только что пришло секретное донесение, что наши морские офицеры в иностранном порту пили за здоровье французской республики! Республики!

Выцветшие глаза князя сверкнули. Видно было, что уж тут он не поленится привести в движение свою сытую и тяжелую силу.

Глава пятнадцатая. Рыцарь-адмирал

На другой день после полудня Невельской заехал на склад. Из-под фуражки с выцветшим околышем старик начальник надменно осмотрел вошедшего офицера. Чуть заметная насмешка мелькнула на его лице.

Интенданты, полагая, что офицер приехал с повинной, заглядывали в дверь. Невельской подал бумагу.

Начальник долго хмурился и не мог понять, что за подпись явилась на докладе. Вдруг он разобрал. На бумаге, писанной строптивым капитаном, которая была всеобщим посмешищем, чудом появилась строка, выведенная светлейшим. Старика как громом поразило.

За поздним временем Невельской сказал, что будет завтра, и уехал.

На следующее утро, когда он снова явился на склады, по тому, как опрометью, легко и проворно кинулся куда-то наверх, в контору, встретивший его на лестнице пузатый чиновник, он почувствовал, что надпись Меншикова произвела свое действие.