Первое открытие [К океану]

— Зайдите представиться новому генерал-губернатору Восточной Сибири генерал-лейтенанту Муравьеву, — сказал князь прощаясь. — Он находится в Петербурге. Когда вы прибудете в восточные края, поступите в его распоряжение. Таково положение в Восточной Сибири, что командиры судов и морские офицеры подчинены там генерал-губернатору. Он — командир портов Востока.

— Слушаюсь, ваша светлость, — коротко ответил офицер. Вытянувшись, он почтительно поклонился, повернулся на каблуках и вышел быстрым, размеренным шагом. По его движениям угадывалась физическая сила и натренированность.

— Да он здоров? — спросил Меншиков у вошедшего адмирала Митяева. — Остаться в восточных морях!

— Здоров совершенно! Он живет в Кронштадте, но так как имеет средства, а также занимается науками, что не всегда возможно в офицерском обществе, то часто бывает в Петербурге. У него есть квартира на Крюковом канале у родственников. У братца — капитана второго ранга Никанора Невельского-первого, который служит у нас в инспекторском департаменте и живет неподалеку от гвардейских экипажей. Ныне Невельской-второй здесь. Через дворников узнавали, что здоров. А вчера был в библиотеке, позавчера ездил в театр, смеялся громко. Давали обличительную комедию. И знаете, так заразительно смеялся, что даже публика подхватывала. Голову закидывал будто бы... Вот этак! — хрипя, показал адмирал.

— Как вы все это быстро узнали!

— Да тут младшие чины моего отдела, — уклончиво, но с живостью сказал адмирал. Он не стал поминать князю, что ведь Никанор Невельской из инспекторского департамента хлопочет за братца и что это именно ему Геннадий сказал, что если транспорта не дадут, то попросится в Охотскую флотилию.

— Как я докладывал, еще в корпусе обратил на себя внимание необыкновенными способностями, — продолжал Митяев. — Закончил курс пятнадцати лет, а был первым учеником. Государь приказал ему погон не давать при окончании за то, что мал ростом. Невельской с детства склонен к наукам. Он рос в глуши, в костромских лесах.

— А где именно?

— В деревне Дракино, ваша светлость!

«Одно название чего стоит! — подумал князь. — А такого аристократизма нахватался... С адмиралами да на королевских приемах!»

— По соседству, у его дяди, была библиотека. Он мальчишкой все пропадал там. А дядя был эдакий чудак. Сидел в медвежьем углу и все интересовался путешествиями и науками. Знаете, ваша светлость, ведь есть такие чудаки — живут по захолустьям и еще чем-то интересуются там, мысленно путешествуют по всему свету или рассуждают о высоких, им недоступных предметах. Вот этот дядя-библиофил со своей библиотекой оказал большое влияние на мальчика. Его отвезли в корпус, в Петербург, и он так яро стал учиться, что кончил курс лучшим. И на всю жизнь сохранил приверженность к наукам. Науками очень любопытствует.

— Науками надо заниматься в Петербурге, — назидательно заметил князь.

— Ну да, тут академия, ученые, — подхватил адмирал.

— Не в Охотске же науками заниматься? — иронически продолжал князь.

Меншиков был обладателем огромной библиотеки и считался одним из самых образованных людей в Петербурге. Но при таком образованном начальнике морского штаба на флоте почти совершенно прекратились исследования. Меншиков непрерывно пополнял свою библиотеку книгами на всех европейских языках, но это не мешало ему отвергать изобретения русских авторов, увольнять из флота офицеров, занимающихся науками, высказываться против введения гребного винта и винтовых судов.

Когда-то русский флот производил важнейшие научные исследования. Лазарев и Беллинсгаузен ходили к Южному полюсу, Литке — на Север, Сарычев, а также Головнин и его ученики изучали Восточный океан.

Ныне даже Литке лишен был практической научной деятельности. Он до сих пор занимался обучением царского сына и теперь был без дела.

Поставив во главе флота человека, пользующегося славой весьма образованного, на авторитет которого всегда ссылались, царь облегчил изгнание науки из флота.

Меншиков сожалел втайне, что глушит все здоровое во флоте, но, преданный царю, не желал совершать никаких не угодных ему действий. Он знал, что это плохо, но что иначе нельзя.

Князь был умен, но ленив и привык за свои шестьдесят с лишним лет к мысли, что ничему новому в чиновничьей России ходу не дают. Он стал таким же служакой, как все другие, и лишь в остротах, известных своей едкостью, отводил иногда душу.

— Науками надо заниматься там, где есть особые, назначенные государем для этой цели учреждения, которые и обязаны заниматься науками.

Адмирал слушал с восторгом, принимая эти высказывания за чистую монету и не замечая, что князь иронизирует.

— Вот я вам расскажу, — вдруг вспомнил князь. — У меня стали болеть лошади. Тогда я сам решил взяться за науки. За каких-нибудь шесть месяцев осилил ветеринарию! Вылечил всех лошадей. С тех пор не обращаюсь к коновалам. Так что при желании науками может заниматься каждый. Не так уж трудно! Правда?

— То есть...

— Ну, как же, братец?

— Очевидно, так, ваша светлость!