Первое поражение Сталина

Следующим шагом в сторону от прежней линии стал договор с Финляндией, заключённый в Юрьеве (Тарту) 14 октября. Он, в противоречии со всеми нормами международного права, зафиксировал открытое вмешательство во внутренние дела РСФСР. В статье 10-й, толкующей о возвращении финнами Репольской и Поросозёрской волостей в состав России, отмечалось, что они войдут в состав «Восточно-Карельской автономной области, образованной карельским населением Архангельской и Олонецкой губерний» – под таким названием создавалась поначалу Карельская Трудовая Коммуна.

Вольно или невольно, но допустил НКИД и ещё одну непростительную вольность. Загодя не предотвратил подписание 14 февраля 1921 года мирного договора между УССР и Литвой, статья 2-я которого подтверждала: правительства обеих стран «безоговорочно признают друг друга самостоятельными, независимыми и суверенными государствами». Этот документ от имени Советской Украины скрепили члены Всеукраинского ЦИКа Ф.Я. Кон и Ю.М. Коцюбинский.

Тот же характер имел и заключённый буквально накануне открытия X съезда РКП(б) советско-афганский договор. Как и рижский (с Польшей), он отмечал (в статье 8-й), что «обе стороны соглашаются на действительную независимость и свободу Бухары и Хивы, какая форма правления там ни существовала бы согласно желанию их народов». Подписали это соглашение уже первые лица Наркоминдела – Г.В. Чичерин и Л.М. Карахан.⁴⁶

Как же объяснял (но отнюдь не в статье, опубликованной «Правдой») Чичерин столь необычную метаморфозу политики руководимого им ведомства?

«Принцип независимости Советской Украины, – писал он 30 ноября 1920 года в записке, адресованной членам Политбюро, – сыграл громадную роль в нашей дипломатии и пресёк буферизм Пилсудского». Иными словами, проявленную самостоятельность, отказ учитывать интересы не только внешней политики, но и внутренней, предложил одобрить как несомненную победу. И сделал из неё далеко идущий вывод: «Фактически нынешние отношения /с Советской Украиной – Ю.Ж./ могут остаться без изменений, но им нужно придать форму союза двух государств вместо союзного государства»⁴⁷. Тем самым, предложил создание конфедерации – того, что столь настойчиво отвергал Сталин, да и не только он, на протяжении последних четырёх лет. Однако открыто о том написать в своей статье Чичерин так и не решился.

Начал Чичерин категорическим заявлением: «Тов. Сталин в своих тезисах по национальному вопросу не совсем освободился от старых представлений». И тут же изложил собственное видение проблемы, подсказанное ему восприятием международных процессов кануна мировой войны. «Лозунг права национальностей на самоопределение, – писал Чичерин, – представляется ему (Сталину) исключительно лозунгом российской рабоче-крестьянской революции. Однако те же лозунги мы находим в манифесте правительства, представляющего нам более развитый капитализм – в 14-ти пунктах президента Вильсона».

Но что же, с точки зрения Чичерина, приходит на смену старым представлениям? Оказывается, «вместо национального государства уже выступает новое, сверхнациональное государство, продукт сверхимпериализма… Национальное государство заменяется новым, международным трестом, охватывающим ряд прежних национальных единиц». Однако конкретного примера тому (и доказательного) Чичерин найти не сумел, и потому привёл, по его же собственным словам, лишь намерение: «Германская литература сформулировала теорию такого треста в виде концепции «Нордкап /северная оконечность Норвегии и Европы – Ю.Ж./ – Багдад», то есть объединённого под германской гегемонией нового союзного государства, охватывающего Центральную Европу и Ближний Восток и экономически господствующего над миром».

Ощущая шаткость занятой позиции, Чичерин сразу же оговорился: «сверхнациональное государство есть тенденция и процесс, а не готовый результат. Тенденция эта заключается в примирении внутри его национальностей, объединяемых общими интересами связывающей данное общество верхушки».⁴⁸ Национальная борьба, в общем, не обострилась, как думает т. Сталин. Кажущееся обострение её в действительности есть обострение борьбы отчасти между капиталистическими трестами международного характера, отчасти между последними и революционным рабочим классом. Чистая национальная борьба сильнее там, где хозяйственные формы отсталые, а более всего – в тех странах, где господствует племенной быт, кровная месть и местная племенная вражда».⁴⁹