Первое поражение Сталина

«24. Высшим территориальным самоуправляющимся союзам (губернским или областным земствам) должны быть предоставлены права провинциальной автономии (издание местных законов) в определённых сферах местной хозяйственной, культурной и национально-культурной жизни…

25. При установлении Конституции Российской Республики упомянутые уже в предыдущем параграфе права местной автономии предоставляются органам самоуправления губерний и соответствующих им территориальных делений (ныне существующих областей). Вместе с тем, Конституция должна открыть закономерный путь к удовлетворению желаний местного населения относительно слияния установленных территориальных единиц в более обширные области, разделения их на меньшие единицы и изменения их границ и компетенции».⁴⁸

4. Вызов Киева

Так, да и то лишь к середине мая, обозначились, наконец, позиции главных политических сил России по вопросу о судьбе национальных окраин. На одной стороне оказались кадеты, отстаивавшие целостность страны и потому напрочь отвергавшие её федерализацию. На другой – эсеры и меньшевики, сохранившие старую приверженность «праву наций на самоопределение». А между ними оказалась единственная оппозиционная партия, большевики. Так и не сумев ПРИЙТИ К единому понятному мнению, в равной степени и поддерживавшие, и отвергавшие требования автономистов.

Временное правительство в силу того, что включало не только кадетов, но и эсеров с меньшевиками, так и не смогло выработать общую линию. Практически уклонилось от принятия каких-либо определённых решений. Тем самым, отдалось на волю революционной стихии, нисколько не заботясь о последствиях. И продолжало по-прежнему уповать на Учредительное собрание. Мол, оно соберётся и всё рассудит.

Между тем, стремление сепаратистов использовать исключительно в своих целях неоднозначно понимаемое центром и окраинами, ставшее одиозным «право наций на самоопределение», нарастало. Всё более и более усложняло и без того запутанную ситуацию, особенно на оккупированных Германией территориях России. Ведь толковалось такое «право» в обоих военных лагерях на собственный лад.

Хотя Временное правительство и поспешило признать независимость Польши, тем мало чего добилось. Поляки и так ещё в январе 1917 года создали в Варшаве, под эгидой Германии, правительство с премьером Я. Кухажевским. Располагали и собственными вооружёнными силами. Правда, оказавшимися по разную сторону фронтов из-за различной ориентации польских политических кругов. Под австрийскими знамёнами – тремя бригадами, сформированными полковником В. Сикорским. Под русскими– дивизией, вскоре развёрнутой в корпус, под командованием генерал-лейтенанта Ю. Довбор-Мусницкого, и под французскими – отдельной армией генерала Ю. Галлера. А потому теперь больше всего заботило поляков не столько признание уже обретённой суверенности, сколько определение будущих границ государства.

В непомерных устремлениях обе польские политические группировки, делавшие ставку на победу как Антанты, так и Центральных держав, на востоке не собирались довольствоваться только десятью губерниями Привислинского края. Рассчитывали распространить власть ещё и на Ковенскую, Виленскую, Гродненскую и Холмскую. Тем более что они были обещаны им Берлином и Веной в самом начале войны – в надежде на поддержку. Однако весной 1917 года в планы Германии больше не входило потворствование намерениям поляков. Благо, находившиеся в Вильне лидеры местных националистических партий А. Вольдемарас и А. Сметона подали командующему Восточным фронтом принцу Максу Баварскому петицию. В ней же выражался – разумеется, от имени «всех литовцев» – категорический протест против игнорирования права наций на самоопределение. Высказывалась надежда, что Берлин поможет Литве в пределах Ковенской, Виленской и Сувалкской губерний обрести независимость.

Такое пожелание, да ещё и идущее якобы «снизу», лучше всего отвечало классическому принципу «разделяй, чтобы властвовать», которому Берлин решил следовать. И потому 5 апреля участники совещания командования германской армии, на котором присутствовал представитель канцлера, поспешили использовать, скорее всего, ими же и инспирированную петицию. Признали желательным и возможным создать в границах рейха Литовское королевство. Жители его, как несколько позже объяснял начальник оперативного управления германского Генерального штаба генерал Эрих Людендорф, «могли бы сохранить под покровительством Германской Империи свою национальную самобытность».⁴⁹ Во исполнение такого замысла Макс Баварский и позволил 30 мая созвать литовский сейм.