Первое поражение Сталина

Чичерин не стал противиться, поступил так, как рекомендовал Сталин. Предложил включить в состав делегации представителей не только одной Советской России (как предлагал Верховный Совет Антанты), а трёх республик, которым следовало на конференции выступать солидарно. От РСФСР – дипломатов Г.В. Чичерина, М.М. Литвинова, Н.Н. Крестинского, полпреда в Италии В.В. Воровского, А.А. Иоффе, а также выразителей интересов победившего пролетариата, членов Исполкома ВЦСПС Т.В. Сапронова и А.Г. Шляпникова. От УССР – председателя СНК и наркома иностранных дел Х.Г. Раковского. От Закавказья, которое к открытию конференции должно было стать федерацией – председателя СНК Азербайджана Н. Нариманова.

Такое предложение (весьма далёкое от каких бы то ни было бурных потрясений), внесённое Чичериным, Политбюро утвердило 12 января.¹²² Однако всего день спустя ему пришлось рассматривать записку на всё ту же тему, только на этот раз подписанную… Сталиным. В ней Иосиф Виссарионович безоговорочно поддерживал мнение о необходимости направить на конференцию в Италию только одну (а не девять) делегацию. Но мотивировал он это не как Чичерин – международными проблемами, а чисто внутренними.

«На конференции, – соглашался Сталин с доводами членов комиссии и повторял их – впервые придётся столкнуться с вопросом о границах РСФСР и с юридическими отношениями между независимыми республиками и РСФСР. Несомненно, что наши противники постараются вскрыть при этом всю неопределённость и противоречивость в этих взаимоотношениях, найдут щели и попытаются сделать невозможным единство дипломатического фронта между РСФСР и независимыми республиками, обойдут вопрос о ДВР (как обходят они вопрос о приглашении Японии), представив её население Японии и не считая её связанной с РСФСР».¹²³

Как легко заметить, Сталин сосредоточил всё внимание на сохранявшихся, несмотря ни на что, весьма острых проблемах во взаимоотношениях внутри советского лагеря. На первое место поставил важнейшую с его точки зрения проблему – о границах России. Разумеется, не с соседними государствами, которые были урегулированы, хотя и не в пользу Москвы, закреплены двусторонними договорами. Нет, Сталин имел в виду границы другие – с братскими, как их называл Чичерин, республиками. С Белоруссией, Украиной, рождающейся Закавказской Федерацией, с Хивой и Бухарой.

Ведь до сих пор так и не был дан ответ на непростой вопрос – достаточно ли для существования Белоруссии (как полноценного государства) всего лишь половины Минской губернии – шести её уездов, оставленных Рижским миром с Польшей? Не следует ли исправить такое положение, передав ей из РСФСР две губернии с белорусским населением – Витебскую и Могилёвскую?¹²⁴

Какой же быть, в конечном счёте, территории Украины? Нужно ли соглашаться с притязаниями её нынешнего – советского, коммунистического! – руководства на девять губерний. С тем самым, что совсем недавно требовали самостийники – Грушевский, Винниченко, Скоропадский, Петлюра. А может, оставить за республикой лишь четыре, действительно украинских. Без Донецко-Криворожского региона, без Новороссии.

Исходя из этой, весьма запутанной (почему ею пока никто и не желал заниматься) ситуации, Сталин и предложил собственный вариант решения непростой задачи. Да, соглашался он. «некоторые товарищи предлагают добиться в кратчайший срок объединения всех советских республик с РСФСР на началах автономии /имелось в виду предложение Чичерина – Ю.Ж./. Вполне разделяя эту последнюю точку зрения, считаю, однако, что для проведения её в жизнь потребуется серьёзная подготовительная работа, требующая более или менее длительного срока¹²⁵ /как тут не вспомнить то же условие для провозглашения Закавказской Федерации? – Ю.Ж./».

Только потому Сталин и настаивал на решении лишь того, что возможно сегодня. Определить на срочно созванной конференции председателей ЦИКов независимых республик состав делегации в Италию. «Мандаты всех членов делегации» должны быть «подписаны всеми представителями советских республик, а также председателем правительства ДВР». И сразу же пояснил своё мнение: такое решение, «создавая единый дипломатический фронт, вместе с тем избавляет нас от постановки щекотливых вопросов о границах РСФСР, о взаимоотношениях с республиками, о выводе войск из Грузии и т. д. и т. п.».¹²⁶

Последнее упоминание – о грузинской проблеме – возникло в предложениях Сталина спонтанно. Ни Чичерин, ни члены его комиссии ничего о ней не писали, ибо пока не знали о происшедшем на днях в Берлине. О том, что там, на встрече представителей трёх Интернационалов, Н.И. Бухарин и К.Б. Радек, являвшиеся делегатами Коминтерна, позволили себе более чем непродуманное заявление. Недопустимое и по сути дискредитировавшее действия Москвы. Как и другие участники переговоров, негативно оценили свержение меньшевистского, то есть социалистического, правительства Грузии в результате победоносного похода Красной Армии на Тифлис.