Первое поражение Сталина

Не остался в стороне и Троцкий. Но сразу же допустил непоправимую ошибку. Вместо безоговорочного признания правомочности участия в переговорах только делегатов ВуЦИК, он поспешил свести возникшую проблему к наименее значимому. К отсутствию общепризнанных, и в первую очередь Петроградом, границ Украины. «Всякое соглашение, – отметил нарком, – между делегацией Киевской Рады и Центральными империями, соглашение, в силу неопределённости границ этих государств вызывающее возражение со стороны российской делегации, тем самым лишается своего значения».

А вслед за тем произнёс немыслимое – для одного из руководителей большевистской партии, члена Совнаркома. Того, кто руководил в октябре минувшего года Петроградским Военно-революционным комитетом и обеспечил передачу государственной власти Советам. Ничуть не смущаясь, Троцкий счёл возможным заявить, что ни Харьковский съезд Советов Украины, ни ВуЦИК, ни принятые теми документы не играют (во всяком случае, лично для него) никакой роли. Снова вольно или невольно подыграл противникам – и Центральным державам, и Киевской Раде, чей посланец только что низвёл Совнарком до уровня чисто русской власти.

«Все ссылки, – произнёс нарком, – на внутренние перемены в политической жизни украинского народа, разумеется, не могут иметь решающего значения, это мы готовы признать, но именно вследствие отсутствия определённого положения и юридической оформленности интересующих нас вопросов, мы неизбежно должны подойти к ним с практической точки зрения. Только поэтому я позволю себе сослаться на фактические отношения, явившиеся результатом борьбы двух организаций, претендующих на государственную власть на Украине /выделено мной – Ю.Ж./».

«Вопрос, стоящий на очереди, – продолжал опомнившийся и попытавшийся несколько поправить себя Троцкий, – вопрос исторический. Центральные империи, как и другие государства, заинтересованы в определении своего отношения к Украине по существу. Они также заинтересованы в том, чтобы не принимать мнимые величины за действительные. Именно поэтому я должен указать на то, что в некоторых кругах имеется, быть может, тенденция к переоценке силы и значения сепаратистских устремлений, существующих в революционной России…

По мере утверждения власти Советов во всей стране имущие группы переносят свои сепаратистские устремления всё дальше и дальше на окраины… Наиболее яркие проявления сепаратизма замечаются в настоящее время в помещичьих верхах казачества, то есть в тех именно группах, которые в прошлом являлись носителями железного централизма. Если мы на минуту допустим победу этих групп в нынешней России, то для всякого реально мыслящего политика ясно, что они снова станут носителями централизма».

Однако столь отвлечённая оценка ситуации, когда вместо Рады стыдливо упоминалось казачество, никого убедить не могла. Ведь Троцкий вновь вернулся на прежние позиции. Зачем-то добавил: «До тех пор, пока делегация Киевской Рады сохраняет свой мандат, мы не возражаем против её самостоятельного участия в переговорах».⁸ И породил тем поспешный, пока Троцкий не одумался, ответ Чернина от имени Центральных держав: «У нас нет оснований отказываться от признания украинской делегации или ограничить это признание… В настоящее время мы вынуждены признать Украинскую Народную Республику как свободное, суверенное государство, вполне правомочное вступать в международные отношения». А на следующем пленарном заседании, 3 февраля (21 января) тот же министр иностранных дел Австро-Венгрии с изрядной долей иронии ещё раз бросил Троцкому: «Мы признаём правительство Украинской Рады, следовательно, оно для нас существует».⁹

Тогда советский нарком и не пытался возражать. Только 9 Февраля (27 января) наконец произнёс то, что следовало сказать во всеуслышание задолго перед тем. «Власть Совета Народных Комиссаров, – сообщил он участникам переговоров новость, – распространяется и на ту территорию, от имени которой говорит правительство (Рады), единственной территорией которого является Брест-Литовск».¹⁰

Действительно, и Рада, и её Совет Народных Министров 8 февраля (26 января) бежали из Киева. Через день добрались до Житомира, откуда ненадолго ушли советские войска, но встретили в городе части чехословацкого корпуса, не пожелавшего приютить австро– и германофилов. Тем не менее, представители Рады, не обладавшей властью в пределах хотя бы одного уезда, 9 февраля (27 января) поторопились подписать с делегатами Германии. Австро-Венгрии, Болгарии и Турции мирный договор. Собственный. Сепаратный. Выгодный лишь Берлину и Вене.

Его статья 2-я зафиксировала границу Украины. Только западную – с Австро-Венгрией по линии прежней русско-австрийской до города Тарнограда (ныне Тарногруд, Польша). А далее – почти строго на север до Пружан (ныне Белоруссия) – неизвестно с кем. То ли с Германией, то ли с подконтрольной той Польшей. О северной, восточной и южной границах Украины речи почему-то не было.