Первое поражение Сталина

Что же это было? Следствие перенесённого тяжёлого заболевания (инсульта)? А может, нечто иное, кем-то (нельзя исключить Троцкого) навязанная воля? Ответа пока мы не имеем. Но знаем иное. Сталин, всегда послушный Ленину, никогда прежде не вступавший с ним в споры по принципиальным вопросам, на этот раз изменил себе. Не сдержался. Направил уже 27 сентября и ему, и другим членам Политбюро решительное, полное нескрываемого раздражения послание. В нём подтвердил уже данное согласие отказаться от ключевой формулировки – «вступление республик в РСФСР», заменив её пресловутым «объединением в Союз Советских Социалистических Республик». Но не более того. Все остальные поправки встретил в штыки.

«По параграфу 2, – указывал Сталин, – поправку Ленина о создании наряду с ВЦИКом РСФСР ВЦИКа федерального, по-моему, не следует принимать. Существование двух ВЦИКов в Москве, из коих один будет представлять, видимо, «нижнюю палату», а другой – «верхнюю» – ничего, кроме конфликтов и трений не даст.

Предлагаю вместо поправки Ленина следующую поправку: «в соответствии с этим ЦИК РСФСР преобразуется в общефедеральный ЦИК, решения которого обязательны для центральных учреждений входящих в состав Союза республик».

Я думаю, что всякое иное решение в смысле поправки т. Ленина должно повести к обязательному созданию русского ЦИКа с исключением оттуда восьми автономных республик (Татреспублика, Туркреспублика и прочее), входящих в состав РСФСР, к объявлению последних независимыми наряду с Украиной и прочими независимыми республиками, к созданию двух палат в Москве (русской и федеральной), и вообще к глубоким перестройкам, что в данный момент не вызывается ни внутренней, ни внешней необходимостью, и что, на мой взгляд, при данных условиях нецелесообразно и, во всяком случае, преждевременно…

По параграфу 4, по-моему, товарищ Ленин «поторопился», потребовав слияния Наркоматов финансов, продовольствия, труда и народного хозяйства в федеральные Наркоматы. Едва ли можно сомневаться в том, что эта «торопливость» даст пищу «независимцам» в ущерб национальному либерализму т. Ленина».⁷⁰

Трудно представить, каким бы был тон послания Сталина, знай он о содержании ответа Каменева, посланного в тот же день Ленину.

«По-моему, – писал член Политбюро, один из двух заместителей председателя СНК, да ещё и член Президиума ВЦИК, следовательно, второй человек в государственных структурах РСФСР, – или не трогать совсем вопроса о «независимости» (что, видимо, уже невозможно), или провести Союз так, чтобы максимально сохранить формальную независимость… Договор о Союзе должен заключать обязательно: а) пункт о праве одностороннего выхода из Союза /выделено мной – Ю.Ж./; б) точное распределение областей ведения».⁷¹

Вот так и появилась совершенно неоправданная и, вместе с тем, самая взрывоопасная формулировка, легшая в основание создаваемого Союза Советских Республик. Однако Каменев не удовольствовался только настойчивым предложением. Тут же поспешил снять с себя какую-либо ответственность за недобрый совет. На следующий день, 28 сентября, во время заседания Политбюро обменялся со Сталиным записками такого содержания:

«Каменев. Ильич собрался на войну в защиту независимости. Предлагает мне повидаться с грузинами. Отказывается даже от вчерашних поправок. Звонила Марья Ильинична/сестра Ленина, находившаяся в те дни в «Горках» – Ю.Ж./.

Сталин. Нужна, по-моему, твёрдость против Ильича. Если пара грузинских меньшевиков воздействуют на грузинских коммунистов, а последние – на Ильича, то, спрашивается – при чём тут «независимость»?

Каменев. Думаю, раз Владимир Ильич настаивает, хуже будет сопротивляться.

Сталин. Не знаю. Пусть делает по своему усмотрению».⁷²

В последней фразе Сталина явственно ощущается отчаяние, желание махнуть на всё рукой и предоставить событиям развиваться так, как они пойдут. Сталин больше не спорил, не возражал. Соглашался со всем, что только ни требовал Ленин. Вернее, направлявшие его Мдивани, а также Раковский, решивший внести и свою лепту в дискредитацию проекта.

Так и не приехав в Москву из Гурзуфа, где поправлял пошатнувшееся здоровье, Раковский изложил свою резко отрицательную оценку автономизации (для начала) в письме к ЦК РКП. Попытался, прежде всего, уличить Сталина, а заодно и всю комиссию Оргбюро, в непродуманности проекта, и породившего его неприемлемые недостатки. Мол, и без того все перечисленные в пункте 3-м Наркоматы (кроме Наркоминдела) на Украине давно уже объединены с российскими. Более того, объединены и Наркоматы продовольствия, труда, народного хозяйства, которые проект предлагает сохранить самостоятельными, лишь подчинив директивам СНК и СТО РСФСР. Ехидно попенял на вопиющее отсутствие координации и взаимодействия центральных и республиканских ведомств, устранение чего проектом не предусмотрено. Только затем перешёл к тому, что назвал «существом вопроса».