Первое правило диверсанта

Прислушался. Вокруг царила все та же тишина — ни одного звука, только теперь меня это, наоборот, успокаивало. Я смотрел на свое отражение на хромовой поверхности верхней полки — мое лицо хоть и затянутое недельной щетиной, как неухоженное озерцо ряской, — улыбалось.

Я выбрался из своего металлического гроба и огляделся. Все изменилось или почти все. Дверь по-прежнему была заперта на засов, но все остальное в комнате преобразилось.

Мониторов на поверку оказалось много больше. Весь центральный пульт играл и переговаривался, причем эта игра не вызывала у меня изумления. Небольшой письменный стол, за которым я ужинал, стоял ближе к противоположной стене и олицетворял рабочее место воодушевленного ученого. Все три стеллажа заняты документацией и коробками с жесткими дисками. Кроме той ниши, в которой спал я. Там так и лежали автомат и рюкзак.

Зная, что мне ничего не грозит, оставил оружие и безбоязненно открыл дверь. Коридор тоже освещен. Никаких следов разрушения. Чистые полы и выкрашенные в нейтральный салатовый цвет стены.

Люминесцентные лампы через равные промежутки установлены на потолке. Кондиционеры шелково гудели, нагнетая прохладу, датчики микроклимата поддерживали идеальную для температуры влажность воздуха.

Устройство градирни меня нисколько не интересовало. Я знал, что пристроенный к ее конусу корпус был такой же инсценировкой, как и сама градирня. Я шел к вестибюлю, чтобы проверить одну свою догадку.

Минуя ответвления коридора, дошел до точки, где он обрывался обширным холлом с постом охраны. Вышел из-за угла и увидел то, что и ожидал.

Стеклянная кабинка пуста, все вертушки разблокированы — проходи кто хочешь. Никого не было — только я один. Во всем помещении лишь я и больше никого. Но не это хотел выяснить: это было очевидным положением вещей. Совсем другое интересовало меня.

И я удовлетворил свое любопытство.

Несмело, с задержкой в дыхании поднимая глаза, увидел сквозь кристально чистые стекла вестибюля — зеленый июльский полдень ушедшего навсегда мира.

Едва сдерживая себя от желания броситься к солнцу, я медленно, словно пробираясь сквозь толщу чистой прохладной воды, шаг за шагом пересек охранный рубеж и приблизился к стеклу витрины.

Прижался к нему лбом и ощутил одновременно холод преграды и волшебное тепло солнца. Надавил на стекло ладонями и легко прошел сквозь него. Оказавшись на улице, глубоко вдохнул безопасный воздух.

— Ий-оо-хоо-уу! — неожиданно вырвалось из груди.

Я бросился сквозь ряды ухоженных лип к набережной.

Две тысячи шагов на пределе легких — шутка ли для человека уставшего сделать без опаски хоть один-единственный.

Я бежал, как бегут в последний раз. Это был не бег, это было безумие. Улица, тоже сойдя с ума, встала на дыбы, и я будто бы падал вдоль нее, обжигаясь озоном и заходясь счастливым мальчишеским смехом.

Еще издали уловил запах реки. Чувство вседозволенности и детской безнаказанности целиком овладело мной.

Скинул на землю разгрузку, запасные магазины звякнули, а гранаты глухо ударились о ровный асфальт. Сорвал куртку и пропахшую потом майку.

Все долой!

Все!

У парапета замешкался. Запутался в шнурках, завязал узел. Упираясь носком в каблук, снял один башмак, сел на землю и руками стянул другой. Стащил с себя штаны вместе с трусами и голяком бросился головой вниз, в пахнущую водорослями и все же чистую, прохладную воду.

Бесчисленное количество брызг взвилось в воздух. Я не мог этого видеть, мог себе это только лишь представить (странная вещь что-то представлять во сне). Однако я представил.

Погрузившись в воду, перевернулся и посмотрел вверх, сквозь нее. Блин солнца мерцал как подброшенная монета, небо плясало, а в душе моей поселилось сомнение.

Чтобы удостовериться, действительно ли это сон, я перекувыркнулся, оттолкнулся пятками от отражения солнца и нырнул.

Разгребая перед собой воду, устремился ко дну.

Стало темно.

Чем ниже опускался, тем холоднее были течение и мои мысли.

Я коснулся пальцами илистого дна, испугался, ухватился за него, и с полными горстями грязи поплыл к солнцу.

Воздух на исходе.

Я бешено греб, отталкиваясь от воды, а света все не было. В приступе паники выпустил весь воздух из груди и тут почувствовал руками небо. Дернул головой и сделал вдох.

Вокруг по-прежнему темно. Все тело избито. Я закричал.

А в руках вместо округлого бескрайнего и совершенно пустого неба держал автомат, и из своего железного гроба целился все в ту же пустоту.

Глава 12

Не зная ни времени суток, ни который примерно час, совершенно оглушенный увиденным, не соображая, что делаю, не видя цели, бестолково поводил автоматом из стороны в сторону.

Я чуть не психанул и не пустил наугад очередь. Все еще непросохшая после купания в ожившей на короткое время реке одежда набрала дополнительной влаги от вспотевшего тела.

Остаться в градирне была плохая идея, очень плохая, хуже некуда. Только большого выбора у меня не было. Ну, да как-нибудь наладится.