Первое правило королевы

— Не надо. Тут полно провожающих.

Неодобрительно, как показалось Инне, Осип щелкнул кнопочкой замка. Дверь с ее стороны распахнулась.

— Инна Васильна, рад приветствовать! Пойдемте скорее, у нас до эфира семь минут.

— Успеем, — хладнокровно сказала Инна и вскинула на плечо крохотную красную сумочку, женственную и мягкую, как сама женственность и мягкость.

Громадный джип с мигалкой на крыше и бронированный тяжелый «Мерседес» — разумеется, черные и мужественные, как сама чернота и мужественность, — оказались с другой стороны крохотной стоянки. Инна прошла мимо них, как кошка Джина мимо только что разорванных хозяйских колготок — словно они не имели к ней никакого отношения.

Цокая каблуками, она пролетела холодный тамбур, «провожающий» — или «встречающий», кто его знает! — что-то говорил за ее спиной задыхающимся голосом. Она не отвечала. Ей нужно было подумать и не хотелось разговаривать.

Знакомые прокуренные коридоры вывели ее к знакомой крохотной студии. Возле дверей, рядом с которыми обыкновенно не стояло ничего, кроме пепельницы на длинной ноге, на этот раз стояло нечто с каменным лицом, каменными плечами, каменными руками, в каменном черном пиджаке и бетонном сером галстуке. Кажется, в литературе это называется «неброский».

Да. В «неброском» галстуке. Вот так правильно.

Инна взялась за длинную холодную ручку, а «неброский» галстук навстречу этому ее движению шевельнул частью своей кирпичной кладки, словно вознамерившись ее не пускать.

— Это на эфир, — нервно засвистал из-за плеча «встречающий-провожающий». — Инна Васильевна Селиверстова. Руководитель управления информации края.

Кирпичная кладка замерла. Из-за двери доносились голоса. Один властный, похохатывающий — Ястребова. Нервно-заискивающие — всех остальных.

Ну что ж. Она готова.

Шевеление кирпичной кладки ее не касалось — осмелился бы он ее не пустить! Он и не осмелился — Инна распахнула дверь, шагнула в сияние мощных ламп и громко сказала:

— Добрый вечер.

Навстречу ей все смолкло. В комнате было полно народу. Двое или трое, с ходу она не разглядела, каменных и черных, нервная съемочная группа в джинсах и замусоленных свитерах, и в центре — Ястребов Александр Петрович. Инна увидела, как он повернул голову, сверкнули его очки.

Изумление, плеснувшееся в этих самых очках, которого он не сумел скрыть, порадовало ее.

— Я чуть не опоздала, прошу прощения. Не по своей вине.

Она скинула шубу на чьи-то руки и даже не посмотрела, на чьи. Поправила челку и перекинула сумочку с одного плеча на другое.

Ястребов поднялся. Лицо его стало каменным, на манер только что виденного возле плевательницы.

— Ястребов Александр Петрович.

— Селиверстова Инна Васильевна. Очень приятно.

Приятно ей точно не было. По позвоночнику как будто пропустили ток. Ей казалось, что вокруг нее потрескивает электрическое поле и вспыхивают синие искры — они даже отражались у него в очках. Или это лампы отражались?..

Все остальные присутствующие были значительно ниже этих двоих по всем известным и неизвестным табелям о рангах, поэтому толклись в некотором отдалении, не смея ни заговорить, ни приблизиться. Московского телевизионного ухарства, когда нам сам черт не брат, в Белоярске не было и в помине — и вот выжидали, нервничали, переминались, но молча и поодаль.

Инна точно знала, сколько времени у них до эфира — три с половиной минуты, — и точно знала, когда нужно взять инициативу па себя.

— Я думаю, нам пора в студию, — объявила она и улыбнулась ведущей в синем с блестками костюме. — Сумку я оставлю здесь, разрешите?

— Да-да, Инна Васильевна, конечно! Вася, возьми сумочку!.. Ребята, садимся в студию! Где звукорежиссер, надо прицепить микрофоны! Люда, Люда, не слева, а справа!.. Она на правом кресле, а он на левом!.. У ведущей правая щека темнее, дайте пудреницу! Да быстрее, черт вас побери!..

Инна взбежала на подиум, процокала каблуками и села в свое правое кресло. Ястребов на нее не смотрел, старательно улыбался синему костюму с блестками.

Он не был готов, а времени подготовиться не оставалось. Хоть бы помощник сказал ему, что его сегодняшний противник — она!

Он согласился на эфир, потому что с чего-то надо начинать победное восшествие на трон, который маячил впереди. Надо, чтобы люди к нему привыкли, начали узнавать на улицах. Чтобы знали, что он все время где-то поблизости, хоть в этом самом ящике, что таращится и бубнит из угла каждой квартиры каждого дома. Он, Александр Ястребов, тоже станет таращиться и бубнить, и все к этому привыкнут и через два месяца сделают то, что должны сделать, — проголосуют за него.

Тема сегодняшней передачи его нисколько не волновала. Свобода слова так свобода слова.