Первое прикосновение (ЛП)

Это было всего лишь невинное, ничего не означающее поддразнивание, но я уже была на полпути к кухне, когда остановилась от удивления и повернулась к нему. И удивилась я не поддразниванию, это было уже привычным, а чувству, вызванному им. Быть наказанной. На самом деле, я никогда раньше не задумывалась об этом. Конечно, меня уже шлепали по попе. Роб, например. Но всегда просто игриво, а не в качестве наказания. И мысль о том, чтобы оказаться наказанной и униженной, неожиданно показалась мне волнующей.

Должно быть, эти мысли отразились у меня на лице, потому что Лиам сказал:

- Тебе бы это понравилось, я прав?

Он произнес это так, будто, наконец, узнал обо мне что-то, чего раньше не замечал. Будто это заинтересовало его. Будто он по-новому взглянул на меня.

Затем, прежде чем я успела ответить (словно на такой странный вопрос вообще можно было ответить не задумываясь), он добавил:

- Это кое о чем мне напомнило. У меня есть для тебя подарок.

- Правда? Какой?

Новость о подарке не удивила меня так, как чувство, возникшее при мысли о наказании. Иногда он что-нибудь дарил нам. Ничего дорогого. В основном бижутерию. Или DVD-диски с девчачьими фильмами.

- Ничего особенного. Просто я увидел это и подумал о тебе. В моем портфеле возле двери есть пакет. Не могла бы ты принести его? Только не заглядывай внутрь. Хочу объяснить.

- Хорошо.

Я пошла в коридор и нашла в его дипломате голубой пакет.

Как только я вошла обратно в гостиную, он остановил меня:

- Подожди.

Его лицо выражало то же, что и до того, как я покинула комнату - заинтересованность. Взгляд был теплым и пристальным. И я тоже почувствовала тепло, волнение. Возбуждение. А сердце забилось в ожидании его дальнейших слов. Казалось, эти секунды длились вечность.

- Возьми пакет в зубы, - наконец, произнес он, - и ползи ко мне.

Это была очень странная просьба, прозвучавшая совершенно неожиданно. Она должна была вызвать вопросы, или даже спровоцировать возражения. Я должна была сказать: «Черт, нет, я не собираюсь ползти к тебе, извращенец». Мне едва исполнилось восемнадцать. Моих сексуальных партнеров можно было по пальцам пересчитать, и те были подростками. И кроме тройничка с Эмбер, я никогда не делала ничего странного.

Но меня и не сильно интересовал секс. Я лишь удовлетворяла потребность, и это было весело. Просто я не так-то легко возбуждалась, а награда обычно не окупала затраченные усилия.

Ровно до этого момента, когда босой парень Эмбер, развалившийся на диване с расстегнутой рубашкой и ослабленным галстуком, сказал мне приползти к нему на коленях. Во рту мгновенно пересохло, а внизу живота скрутился узел возбуждения. Потому что его приказ сделать нечто столь унизительное, извращенное, постыдное... привел меня в трепет.

Я взяла пакет в зубы и начала опускаться на колени, когда он вновь остановил меня:

- Сперва разденься.

Я послушалась. Без колебаний.

Он наблюдал за тем, как я обнажалась.

- На днях, - сказал он, - ты упомянула, что ненавидишь то, какими слащавыми и благовоспитанными стали современные романтические герои. Я увидел это, - он кивнул на пакет, - и подумал, что ты оценишь.

От такого заявления во мне проснулось любопытство, но вскоре оно оказалось забыто. Потому что мраморный пол причинял боль в коленях, а пакет тянул зубы. Он немного раскачивался, когда я ползла, и касался груди. Это было неудобно и унизительно.

Но чем более некомфортно я себя ощущала - более униженной, извращенной, испорченной - тем больше возбуждалась.

Выражение лица Лиама лишь усиливало желание. Он наблюдал за мной, словно я - животное. Не личность, а домашний питомец, которого нужно было укротить, и которым нужно было командовать.

- Ты не похожа на Эмбер, - сказал он.

Не было необходимости уточнять, что он имел в виду. Эмбер никогда бы не опустилась на колени на жесткий пол, не говоря уже о том, чтобы от такой оскорбительной сцены стать мокрой. Эмбер не возбудилась бы от перспективы подчиниться и испытать боль.

Нет, я определенно была не похожа на Эмбер.

Я так и не добралась до дивана. Лиам набросился на меня еще до того, как я успела проползти хотя бы половину пути. Набросился и связал галстуком мои запястья. Он отшлепал меня. Сильно. В качестве наказания. Трахал меня грубо, беспощадно. Когда закончил, на моих запястьях, руках и груди остались синяки.

Он оставил на мне невидимый след. След, в виде правды, которую я о себе узнала. В виде слов, которыми он называл меня, когда вколачивался в мое тело. Слов, которые довели меня до кульминации.

Шлюха. Сука. Дрянь.

Он заклеймил меня испорченной. Заклеймил меня сабмиссив. Заклеймил меня, как «не Эмбер».

И это напугало меня.

Я привела себя в порядок к тому времени, как Эмбер вернулась. Когда она постучалась в дверь моей спальни, чтобы спросить, не хочу ли я пойти с ней и Лиамом на ужин, я ответила, что у меня раскалывается голова. Позже она оставила спящего Лиама в кровати и пришла ко мне.