Первое противостояние России и Европы. Ливонская война Ивана Грозного

Французский историк Фернан Бродель ввел понятие «мира-экономики» (l’'economie-monde). Под ним он понимал самодостаточную экономическую структуру, обладающую стабильными экономическими связями и эффективно обеспечивающую свое существование в ограниченном пространстве. «Мирами-экономиками» были, например, Финикия, Карфаген, Рим, Индия, Китай. Ученые высказали предположение, что в ХV – ХVI веках в Прибалтике складывается такой мир-экономика, в центре которого находилась Ливония как государство – транзитер товаров, а сторонами являлись Ганза как источник товаров и потребитель русского сырья, а также Новгород и Псков как источники сырья и потребители продукции западноевропейских ремесленников. Это была в самом деле устойчивая и взаимовыгодная система, которая успешно работала несколько десятилетий.

Эта замечательная жизнь омрачалась отношениями с соседями. Народы Восточной Европы не любили Немецкий орден, слишком памятны были недавние «рейзы» («поездки», от немецкого reisen), когда тевтонцы приглашали рыцарей со всей Европы (французов, итальянцев, англичан) поразвлечься, размяться в набегах на беззащитные литовские и славянские деревни. Сохранились немецкие средневековые стихи, в которых описывается, как весело жечь дома, гонять крестьян, охотиться на женщин и т. д. Литовские князья в долгу не оставались, поэтому в ходе войн ХIV – ХV веков берега Немана – пограничной реки были буквально пропитаны кровью.

К ХVI веку ливонская ветвь Немецкого ордена ослабла и уже не представляла серьезной военной силы. У нее отсутствовала даже система пограничной обороны – многочисленные замки, стоявшие в Прибалтике, были предназначены для контроля над местным латышским и эстонским населением, но не для обороны Ливонии от иноземного супостата. Например, всю русско-ливонскую границу – около трехсот километров – «держали» всего три крепости: Нарва, Нейшлосс и Нейгаузен. Почему-то считалось, что если русские нападут, то обязательно придут к стенам одной из крепостей и будут ее долго и безуспешно осаждать. За это время войска ордена успеют собраться и прогнать врагов.

В 1520-е годы до Ливонии докатилась Реформация, которая вызвала раскол. Ее безоговорочно поддержали города, у которых и без того были непростые отношения с орденом и епископами-ландсгеррами – как и везде в Европе, города хотели независимости от светских и церковных владык. Реформация сопровождалась погромом католических церквей, столкновениями горожан и священников, нарушением монастырской дисциплины. Среди ливонской элиты возникли идеи секуляризировать орден по образцу Пруссии, превратив Ливонию в светское герцогство или королевство, однако история не позволила Ливонии повторить «прусский эксперимент». Слишком много стран смотрело на нее как на потенциальную добычу. Можно ли было выжить в окружении «хищников»?

Среди историков есть два мнения на этот счет. Первое – Ливония была обречена, поскольку не смогла бы противостоять столь масштабной агрессии. У нее не было ресурсов для обороны, а империя не хотела ей помочь. К тому же к XVI веку Ливония выродилась. Она начиналась как государство Немецкого ордена и епископов-ландсгерров, целью которого было распространение католической веры среди народов Прибалтики и Восточной Европы. Когда язычники кончились, орден стал не нужен. Как военная и духовно-религиозная корпорация он себя исчерпал и выглядел «обломком Средневековья» на фоне молодых государств Нового времени. Бесконечные раздоры магистра, епископов и городов сделали Ливонию бессильной.

Вторая точка зрения утверждает, что орден мог бы выжить, если бы нашел в себе силы к превращению из рыхлой феодальной средневековой конфедерации в государство Нового времени, в данном случае – в королевство, наследственную монархию. Это позволило бы мобилизовать силы, дать отпор врагам и найти свое место среди балтийских государств. Предпосылки к такому варианту развития событий ученые видят в политике последнего сильного магистра ордена – Вольтера фон Плеттенберга (1494–1535), который пытался преобразовать Ливонию. Однако после его смерти не нашлось «второго Плеттенберга», который смог бы завершить начатое.

Могла ли Священная Римская империя спасти свою провинцию?

Священная Римская империя, которую современники считали прямым преемником Великого Рима и империи Карла Великого, представляла собой довольно пестрое политическое образование, объединявшее несколько сотен королевств, графств, курфюршеств, имперских городов и других территориальных единиц. Формально они должны быть представлены на имперских собраниях – рейхстагах и подчиняться императору, который, как и римский папа, имел право короновать правителей отдельных земель королевской короной. Это придавало их владениям статус королевства, и они входили в состав «христианского мира», который тогда был синонимичен Европе.