Первое задание

— Я всё прекрасно понимаю, но зачем из чепухи устраивать трагедию? Все, даже очень хорошие девушки, когда-нибудь становятся женщинами, и не так уж это важно, при каких обстоятельствах произойдёт это событие.

— Хорошо, — примирительно сказал Демель. — Скажи мне лучше, какие у тебя новости по «Кроту»?

— Прибывает группа инженеров-строителей, сапёрный взвод и специальная буровая техника. Сроки на проведение изыскательских работ и составление проекта жёсткие. Когда начнётся строительство, — основной рабочей силой будут пленные. Приказано учесть среди населения каменщиков, бетонщиков и рабочих других строительных специальностей. Весь человеческий материал по окончании, работ подлежит уничтожению. Это неизбежно; сам понимаешь — объект очень важный.

— Всё нормально, только непонятно — зачем? Хоть изредка нужно уметь смотреть правде в лицо?

— Что ты имеешь в виду?

— Положение на фронте.

— Конкретнее.

— Сталинград.

— Ну, знаешь, Франц, на войне, как на войне! Временные неудачи. В целом гениальный план фюрера осуществляется строго, как задумано.

Демель внимательно слушал, затем махнул рукой и почти беззвучно, точно рыдая, захохотал. Чёрные глаза, казалось, пронзали Шварца насквозь. Наконец он, всё ещё всхлипывая от смеха, выдавил:

— Прелестно, Ганс, ты явно делаешь успехи, но запомни, финал может быть только один: нам классически, без промаха дадут под зад, да ещё в наказание, как провинившихся шалунов, поставят в угол. Нет, не то! Это не спасение, а, скорее, наоборот. Тебе хорошо! Но хоть раз в жизни сними ты розовые очки и посмотри на вещи здраво. Мы заварили в мире большую кашу и верили в нашу счастливую звезду. Мы шли вперёд, и всё было хорошо, пока не нарвались на русских, этих, как мы любили говорить, азиатов. Что греха таить — теперь они элементарно колотят нас. Почему? В чём дело? Что, собственно, изменилось. Разве мы стали слабее или превратились в дураков? Нет, конечно. Просто они сильнее нас. И не только армия, но и что-то другое… Наш государственный и военные механизмы оказались тяжелобольными. Вот в этом, по-моему, и заключаются самые серьёзные причины наших неуспехов.

— О чём ты говоришь?

— Войну мы проиграем, — не задумываясь, ответил Демель.

— Что?! — почти крикнул Шварц.

— Это неизбежно.

— А я уверен в нашей победе!

— Врёшь, Ганс, не уверен, — спокойно сказал Демель.

— Уверен!

— Нет, просто ты желаемое выдаёшь за действительное. И, что самое интересное, сам начинаешь верить в свой карточный домик, который завалится от любого, даже очень лёгкого ветерка.

— Я никак не могу понять, чего ты добиваешься?

— А ты пойди и спроси об этом своего, а ещё лучше моего, шефа. Может быть, они тебе помогут?

— Прости меня за прямолинейность, — обиделся Шварц, — но я солдат, а не доносчик, тем более, что едва ли кто лучше меня знает твою преданность Германии.

— Спасибо, Ганс, спасибо! Это ты сказал точно. Я ненавижу всех врагов Германии и особенно русских, этих маньяков, которые, я чувствую, погубят нас. И что бы ни случилось, я по-прежнему буду убивать каждого, кто не только борется против нас, но и мыслит иначе…

— Верю, Франц, — великодушно сказал Шварц. — А какие же всё-таки свежие новости с фронта?

— Плохо.

— Преувеличиваешь!

— Нет, Ганс, истина. Шестая армия крепко засела под Сталинградом, и сейчас фюрер занят не тем, как взять его, а спасением окружённой армии Паулюса. Под благовидным предлогом он спешно снимает дивизии с западного фронта для специально созданной группы армий «Дон» под командованием Манштейна. Она должна разорвать кольцо окружения.

— А как Англия?

— Что, в сущности, Англия…

— Англия — это второй фронт!

— Исключено!

— Как знать!?

— Нет, это точно.

— Значит, всё в порядке! — со свойственным ему оптимизмом сказал Шварц.

— Поживём — увидим. А пока они нас лупят и без второго фронта. Но вся борьба ещё впереди!

Майор Демель посмотрел внимательно на своего собеседника и решил, на всякий случай, сделать ему небольшую уступку:

— Вообще-то, Ганс, я понимаю, что решение о строительстве объекта в нашем районе ещё раз подчёркивает гениальность нашего фюрера, в данном случае — прозорливость и предусмотрительность.

— Ты серьёзно так считаешь?

— Конечно.

— Хайль Гитлер! — рявкнул Шварц.

— Хайль! — ответил Демель.

В дверь постучали.

— Войдите, — вежливо сказал Шварц.

Появилась улыбающаяся Наташа.

— Срочный пакет, — доложила она и кокетливо стрельнула блестящими глазами.

Шварц расцвёл великодушной улыбкой и пошёл навстречу.

— Спасибо, Наташа.

— Посыльный требует расписку, — сказала Наташа.

— Это что ещё за новости? — надменно спросил Шварц.

Наташа ответила очень милой сочувствующей улыбкой, молча пожала плечами и с лёгким наклоном головы подала пакет. Шварц вскрыл конверт, расписался на нём и отдал Наташе. Она вышла.

Шварц подал бумагу Демелю.

— От железнодорожного коменданта. Прибыла техника для строителей.

— А как дело на этом фронте? — спросил Демель, пробежав по документу глазами.

— На каком? — не понял Шварц.

— Я — о Наташе.

— А… — Ганс самодовольно усмехнулся. — Честно говоря, я не тороплюсь, хочу, чтобы она сама бросилась мне на шею!

— И как?