Первое задание

— Я по делу к тебе. Отступись от Шварца! — грубо, но в то же время просительно выпалила она. — Добром тебя прошу! — И вдруг без всякой связи с предыдущим, с отчаянной откровенностью сказала: — Если бы ты только знала, как я несчастна!

Цель странного визита прояснилась: пришла поверженная соперница.

Наташе стало весело.

— Я бы рада, да он теперь не отпустит, — почти миролюбиво возразила она.

Зинка задумалась. По её лицу было видно, что она мучительно пытается что-то понять. И тут Наташа заметила, что Зинка пьяна. Её миловидное полное лицо было красным, переносица покрылась бисером пота, на глаза легла мутная поволока.

— Ты вот что, дева, со мной не шути! — опять с угрозой, хрипло произнесла Зинка. — Уж как ты там знаешь, а Ганса оставь! Он мне самой нужен!

— Тебе от этого какая радость?

— Это уже не твоё дело.

Наступила пауза, она была настолько велика, что, казалось, к концу её собеседницы забыли, о чём разговаривали.

Зинка сидела краснолицая, грудастая, с нелепой причёской по последней моде, которая совершенно не шла к её лицу.

Вернулся с работы Иван Фёдорович, поздоровался, снял пальто и прошёл в свою комнату.

— Дядя?

— Дядя, — ответила Наташа.

— Хороший мужик, сразу видно. А у меня никого! Был муж, а где он теперь? Может, воюет с фашистами, а может, давно в сырой земле.

Опустились печальные глаза, дёрнулся, кривясь, пьяный рот. Зинке стало очень жаль себя.

— Какая моя жизнь? Кому я нужна? Кто я теперь? Подстилка! А пока ты не появилась на моём пути, я жила, как богиня. Ганс был ласковый, обходительный, а теперь… — И, будто чего-то вспомнив, гадко, злорадно улыбнулась.

— Молодая ты, красивая, а дура! Думаешь, ты у него одна. Радуешься, что туза козырного вытянула! Чёрта лысого! Очередная ты, а не единственная. Он и ко мне по старой дружбе тайком похаживает.

— Не верю, — сказала Наташа, не желая объясняться.

— Она не верит! Приходи ко мне сегодня ночью и разуй свои глаза. Она не верит! Влюбилась, да? Умаслил? Наобещал сорок бочек арестантов — и всё без штатов? Ладно. Хватит. Выпить у тебя нету?

— Я не пью, дядя тоже.

— Ничего, ещё запьёшь! Это я точно знаю. Дорога у нас одна. Потом он и тебя бросит. Не верь ему! Это такая сволочь! Липнет, как моль шершавая. Красавец, неотразимый мужчина! Тьфу, — смачно сплюнула Зинка, — килька недожёванная!

Наташа с удивлением и неподдельной грустью спросила:

— Зачем же он тебе такой?

— Запела пташка, — в пьяном изнеможении прошептала Зинка, — а что мне делать, с голоду подыхать?

— Неужели нет выхода?

— Может, и есть, да его искать надо.

Наташа промолчала.

— Да ты сама-то кто? — будто проснувшись, промолвила Зинка. — Какая между нами разница? Подумаешь, любовь у неё! Враньё всё! Даже забудь об этом глупом слове.

— А меня Ганс любит, — с задором сказала Наташа.

Зинка посмотрела на неё; пьяные глаза выражали горькое сожаление.

— Балда, — равнодушно промолвила она, — разнесчастная дура.

Ленивым движением поправила упавшие на глаза волосы и, уставившись на Наташу выпуклыми, немигающими глазами, вкрадчиво, с угрозой сказала:

— Ладно, поговорили и будя! Убирайся из города той же дорогой, какой пришла! У самой сил не хватит — могу помочь.

— А как?

— Что — «как»?

— Как поможешь?

Зинка поняла, что Наташа издевается над ней.

— А так, — зловеще прошептала она, — шепну Гердеру на ушко, пригрею его потеплее и — нет тебя вместе с дядей. И Ганс твой не поможет.

— А что ты шепнёшь?

— Что на ум взбредёт. Чем чёрт не шутит, когда бог спит. Много ли в наше время нужно, чтобы погубить человека? Скажу, что вы подпольщики и всё.

— Кто тебе поверит?

— Опять дура, — самодовольно ухмыльнулась Зинка, — зачем она, правда-то, кому она нужна? Нам не впервой, фокус проверенный. Гестаповцам тоже приходится как-то свой хлеб зарабатывать, им людей не жаль.

— Тебе тоже не жаль?

— А что их жалеть. Все, как волки, грызут друг друга. Нет у меня жалости к людям!

— Просто ты настоящих людей не встречала, не замечаешь их.

— Настоящих? Уж не ты ли настоящая? Видали мы таких! Каждый свою выгоду соблюдает, да только обставляет по-разному.

Наташа с ужасом слушала эти откровения. А Зинка, убеждённая, что ей удалось запугать Наташу, почувствовала своё превосходство над ней и решительно заявила:

— Дошло до тебя, краля? Исчезни подобру-поздорову, отправляйся к отцу-матери, довольно у дяди на шее висеть. Ясно?

— Ясно, — бессознательно ответила Наташа и почувствовала, что притворяться и сдерживаться она больше не может. — Ты всё сказала? — очень тихо спросила она.

— Всё! — грубо ответила Зинка.

— Хорошо, — шёпотом, чтобы не сорваться на крик, выдавила Наташа, — а теперь слушай меня внимательно: ты, паршивая дрянь, немедленно убирайся отсюда вон!

— Чего? — раскрыла рот Зинка.

— Убирайся вон и никогда больше не попадайся на моём пути!

Такой оборот дела застал Зинку врасплох. Она растерянно смотрела на возмущённую Наташу и не двигалась с места.

— Ты что, русский язык совсем разучилась понимать? — с угрозой выкрикнула Наташа. — Вон отсюда!

Зинка будто проснулась окончательно, быстро, как от удара хлыста, вскочила, набросила на плечи пальто и, ни слова не говоря, вышла.