Первомайка

Рядом с развороченной дневкой второй группы, где деревья были изнутри посечены осколками от сильного взрыва, было найдено тело боевика. Он уже был мертв и даже добит, но его следовало досмотреть на предмет наличия документов, оружия и других подозрительных вещей.

– А ну-ка покажи его мне! – приказал Златозубов своему контрактнику, разглядывая обнаруженный паспорт. Тот пинком ноги по голове погибшего попытался развернуть радуевца лицом к командиру группы. Но затылочная часть черепа была размозжена выпущенной в упор автоматной очередью, и после удара ноги все это месиво из мозговых тканей, осколков костей черепа с остатками кожи и волос лишь разметалось по грязному снегу.

Контрактник недовольно поморщился и попытался очистить снегом окровавленный ботинок, вонзая носок в снежный наст.

– Так, надо два автомата завернуть в белую простыню, чтобы… – распорядился Златозубов, уже переключившийся на оружие – эти стволы дадут результат его группе на следующем боевом выходе, если он окажется безуспешным…

В десятке метров от разрушенных дневок в кустарнике найдут тела еще нескольких боевиков, у которых также будет изъято оружие, боеприпасы, документы и медикаменты. У одного из них в вещмешке обнаружат видеокамеру и три кассеты, на которых были засняты радуевцы с первых дней своего вторжения в Дагестан и до последнего…

Не доходя Терека в канаве внезапно были обнаружены несколько раненых боевиков с оружием. Рядом с ними находились пятеро новосибирских милиционеров, которых заставили нести носилки с ранеными и убитыми чеченцами. Вся эта пестрая компания живых и полуживых, ну и совсем неживых людей располагалась на дне канавы.

Появление прочесывающих местность наших бойцов не было для чеченцев неожиданностью – они сразу открыли огонь из автоматов.

Первой же очередью в колено был ранен прапорщик Миша Чернов. Вторая очередь, выпущенная боевиками, длинной строчкой прошла в двух метрах от идущих одной линией на прочесывании наших разведчиков. Цепь российских военнослужащих мгновенно попадала в снег, но через несколько секунд, не дожидаясь третьей, наверняка уже точной очереди, с диким воплем вскочил один из офицеров и бросился к канаве, на бегу стреляя по вспышкам выстрелов боевиков. Стрелявший радуевец был убит прямо на носилках, с которых он, раненый, и вел огонь. Убивший его наш майор продолжал бежать к канаве. Когда, контуженный и полуоглохший, он появился на краю широкой канавы и повел по сторонам автоматом, то его появление и особенно последнее движение было встречено мощным хором дико орущих голосов:

– Мужики! Не стреляйте! Мы свои! Мы из ОМОНа! Не стреляйте! – То кричали и вопили не чеченцы – они погибли с оружием в руках. То кричали и вопили милиционеры из Новосибирского ОМОНа. Не верящие в свое счастье остаться в живых, заросшие и измученные, с окровавленными руками взрослые дяди были готовы разрыдаться от избытка чувств. Они гурьбой вылезли на поверхность, все еще не веря своему счастью выжить в этом аду, но один из них подбежал к нашему офицеру и предупредил его, что у лежащей на носилках девушки-чеченки есть граната. Это предупреждение было сделано вовремя, и офицер успел очередью опередить движения рук девушки, которая уже тянула кольцо гранаты…

После этой очереди эфка немым куском железа выпала из ее рук на землю, и над канавой стало тихо. Но ненадолго…

Тут как тут у места окончившейся перестрелки оказался и штабной полковник. Решив, что в канаве только что добили сдавшихся боевиков, верховный воитель начал извергать очередной фонтан своих пророчеств, смешанных с пожеланиями брать боевиков живьем и явно нестандартными оборотами нашего языка. Очередной всплеск его эмоций был направлен в адрес контуженного и полуоглохшего майора, и он, видимо для того, чтобы лучше расслышать слова штабиста, начал поднимать еще дымящийся ствол своего автомата. Делал он это медленно и как-то механически.

Верховный руководитель внезапно «вспомнил» о других своих полководческих делах, резко развернулся и бросился их выполнять. Когда майор был полностью «готов» выслушать полковника, тот уже был на расстоянии пятидесяти метров. Бежал он, приседая, подпрыгивая и шарахаясь из стороны в сторону.

«Заяц», – подумал бы Штирлиц, глядя на его бег. «Я не заяц, а полковник штаба округа», – так же мысленно и ответил бы ему бегущий предсказатель, но на бегу так трудно сосредоточиться…

– Вот это Харчман! Такого стрекача дал! – не удержался от смеха один из офицеров. Майор-замполит опустил ствол и только махнул рукой. Через минуту про бегство штабного полкана уже забыли – было не до него. Хотя его исчезновение было встречено с радостью. Ведь теперь никто не стоял над душой и не мешал заниматься более приятными делами, чем прочесывание местности в поисках отстреливающихся радуевцев.

Златозубов стал перевязывать своего контрактника, солдаты досматривали убитых боевиков, остальные офицеры опрашивали сибиряков.

Со слезами на глазах спасенные новосибирцы рассказывали, как чеченцы заставили их выносить из села тела убитых и раненых боевиков…