Первомайский

Задача оказалась неожиданно трудной. Хотя насыпь копалась легко, сложность оказалась совсем в другом: если с фронта земля хорошо укрывала человека, то спина оставалось незащищённой. Ведь справедливости ради надо признать, что не окоп вовсе, в теоретическом понимании этого слова выкопал Витя, а всего-навсего выемку в насыпи, неплохо защищавшую от фронтального огня, и плохо защищавшую сзади. А Поддубный совсем не был уверен, что у радуевцев нет минометов, нет; скорее, он был уверен как раз в обратном. И проблема открытой спины, при перелёте мины через насыпь и разрыве вблизи огневой позиции, становилась более чем актуальной. Честно сказать, лейтенанту так и не удалось решить эту проблему - знаний не хватило, наверное.

Пока Витя и примкнувший к нему Логман корячились со своими "окопами", вернулся Серый, сияющий как блин. В охапку он тащил сайку хлеба, печенье, конфеты, кусок сыра и что-то ещё - очень соблазнительное. А главное, он принёс сигареты! Не какую-нибудь пошлую "Приму", а самый настоящий "Космос"!

-- Давай сюда! - сразу подскочил к нему Волков, - разделим.

Делил он как Алиса в толпе Базилио: "Это - мне, это - тебе, это - мне, а это опять мне...", так что расчет остался весьма недоволен, но давился от злости молча, дабы не получить по рогам. Ни Поддубный, ни Байрамов не курили, поэтому им было наплевать на происходящее. Стихийно сели обедать (или ужинать). Расчет, под мудрым руководством сержанта Дынина (большого друга сержанта Волкова), пытался развести костер, но что-то ничего не получалось. Они, видите ли, хотели соорудить его из местной растительности, а она гореть упорно отказывалась. Сержант Дынин числился во взводе управления, а так как за ненадобностью оный взвод де-факто был расформирован, то числящийся в нём личный состав попросту отправили для усиления орудийной прислуги и прочей помощи.

Подошёл Донецков с инструментами: плоскогубцами, отверткой, нитками и пластилином.

-- Будем выверять ваше орудие для стрельбы прямой наводкой, - сказал он.

Поддубный этого делать не умел, и был искренне благодарен капитану за помощь. При этом он запомнил весь порядок работы, убедившись, что ничего сложного в данном процессе нет. Донецков подбадривающе похлопал Виктора по плечу и удалился куда-то в тыл.

Вскоре пришел Зарифуллин. Серьёзный командир батареи принёс новость, внесшую некоторое разнообразие и в без того разнообразный день: приехал с колонной командир дивизиона майор Бабаян и привёз кухню(!), снаряды и взрыватели.

-- Да, Витя. Присмотри, пожалуйста, за связью: телефоны, кабели, то, сё, ну, в общем, ты понял. Они в машине у Гарри, - добавил, уже уходя, Рустам.

Слово "пожалуйста" Витю в заблуждение не ввело - это был приказ. Поддубный внутренне содрогнулся, добавление новой головной боли его, естественно не обрадовало. Гарри, в миру сержант Гарифуллин, плохо говорил по-русски, как-то невнятно, но был здоровым, крепким, и к радости начальников, весьма исполнительным человеком. Да плюс ко всему малопьющим. Напился в части он только однажды, но этот день многие запомнили надолго: пришедший от какой-то старой обиды в ярость, Гарри принялся крушить и без того убогую казенную мебель в древесные отходы и металлолом, причем его несчастные собутыльники давно уже пребывали в ауте; скручивала Гарри вся его рота, причем многим потом строем пришлось идти в бригаду к дантисту, и с тех пор этому Гаргантюа наливать остерегались. Хорошо, что он сам не просил, а то отказать ему было бы весьма затруднительно.

Витя надеялся, что положительные качества Гарри упростят его новую задачу. Нужно было просто сказать ему, чтобы он свалил всю аппаратуру в кучу, и приглядывал за ней. (Хотя зачем это нужно Гарри? Он человек маленький...).

Тем временем, Бабаян построил батарею и начался "разбор полётов". Во-первых, с комдивом приехала ещё толпа контрактников (оказывается не все "герои" отправились "освобождать" Первомайский сразу) - Витя тихо охнул. Во-вторых, Бабаян заметил, что часть личного состава стоит без ремней. Последовал вполне законный вопрос: "Где ремни?". В-третьих... А вот в третьих было уже действительно серьёзно и погано. Только теперь до Вити дошло, какую глупость он сделал, выдав каждому бойцу штык-нож. К этому моменту успело исчезнуть уже около десятка (не одному Поддубному они нравились; и припомнилось Вите подозрительно мужественное поведение сержанта Узунова на ледяном ветру). Бабаян рассвирепел.

-- Когда вы только успели их продать! - орал он, густо перемешивая свою эмоциональную речь матом.

Зарифуллин стоял красный, растерянный и ничего (ну ничего!) не мог сказать. Витя, пользовавшийся особой "любовью" комдива, постарался спрятаться за личным составом. Но именно это движение привлекло взгляд Бабаяна, и он нашёл новый объект для обличительного сарказма.

-- Чем вы занимались здесь, товарищ лейтенант? Спрятались в кабине и не вылазили, да? Хрен с ней, с армией, с войной, с личным составом? Не молчите, товарищ лейтенант, промычите хоть что-нибудь! - произнес командир дивизиона риторическую тираду.