Первоначальное христианство

Чем дальше укреплялась ортодоксальная вера, тем опаснее, очевидно, становилась позиция арианских королевств, так как их ересь всегда служила хорошим предлогом для совместных действий прочих королевств, направленных к уничтожению еретиков. Варварскому королю, которому духовенство внушало, что он сделает угодное богу, уничтожая язычников, этого было вполне достаточно, чтобы решиться на войну; а на такие советы ортодоксальная церковь всегда была щедра.

Уже в конце V в осевшие при Хлодвиге в Галлии франки были массами «обращены» в ортодоксальное христианство простым указом короля; завоевание Италии Велизарием и Нарзесом еще больше укрепило католичество. Лангобарды, в свою очередь завоевавшие север и юг, но не центр, Италии, повели правильную политику, начав отказываться от своего арианства в конце V в. Однако, весьма вероятно, что арианство все равно с течением времени погибло бы в новых варварских государствах, как оно погибло в Восточной империи.

То обстоятельство, что Теодорих в Италии и первые готы-ариане в Испании и Галлии предоставили католической вере свободу исповедания, нисколько не могло повлиять на неуклонно проводившуюся ортодоксальной церковью политику подавления ересей, а что касается заключающегося в арианстве элемента рационализма, его основного преимущества, то в тот век невежества он меньше всего мог содействовать успеху. На стороне католичества было время и легковерие; а так как христианство в то время было полезно своей помощью самовластным правителям, то с точки зрения расчетливого монарха как раз самые ярко выраженные жреческие суеверные формы христианства были самыми полезными.

Таким же был в общих чертах ход развития на Востоке, где незаметное подавление и изгнание арианизма Феодосием и его преемниками показало, что может дать упорное преследование, когда оно проводится одновременно и экономическими, и карательными мерами и когда его направляет иерархия, знающая, где и как ударить, и вкладывающая в это дело всю свою душу.

Арианство не было уничтожено; в самом деле, все великие ереси первых пяти столетий — маркионизм, монтанизм, арианство, манихейство, ересь монофизитов, уж не говоря о несторианской церкви в Азии, — мы находим существующими в Восточной империи еще в VII в., несмотря на лишение доходов и на жестокие гонения; это доказывает, что если бы христианство просто было предоставлено самому себе и государство не помогало бы ему и не нападало на него, оно бы к пятому веку растворилось в массе враждующих между собой сект.

Манихейцы обнаружили такую же непреклонность, как и самые непреклонные из христистов; вообще в отношении искренности убеждений нравственное падение ортодоксальной церкви по сравнению с еретиками было полным. Казнь близкого к манихеям Присциллиана в IV в. только еще больше воспламенила его последователей, которых в Испании двумя веками позже было очень много.

Но хотя богатое ортодоксальное духовенство не могло искоренить ереси или обратить еретиков, оно могло держать их в нищете, отправлять их в ссылку и мобилизовать против них подкупленную подачками чернь и весь государственный аппарат. С такими методами нажима еретики не могли бороться, как боролись первые иезуисты против беззаботного курса язычников с их изолированными друг от друга жрецами, гораздо чаще равнодушными, чем фанатичными.

Раннее христианство пошло навстречу стремлениям аскетов, мистиков, людей, находившихся просто во власти эмоций, бедных искателей конкретного бога, не окруженного оградой алтарей и священников; оно, таким образом, искало сочувствия и у еретиков евреев, и у еретиков язычников; между тем возникшие в более позднюю эпоху ереси обращались или к аскетам, или к догматикам и, кроме оттенков догмы, ничего не могли предложить массе такого, чего бы она не могла найти в недрах самой церкви.

Манихейство как раз доказывает, что, применяя методы и обращение раннего христизма, всякая действительно новая религия могла развиваться и существовать веками, даже в тисках христианства; но то же манихейство показывает, что только благодаря организованности, богатству и прочной связи с властью христианская церковь, вдохновленная упорной ненавистью, сумела обуздать и подчинить себе соперничавшую с ней религию, тогда как язычеству не удалось покорить христианство, за отсутствием объединяющего верующих настроения и систематической официальной ревности к вере. Политическое изъятие номинального арианства на Западе вновь доказало, что и здесь ортодоксия, в конце концов, восторжествовала благодаря тому, что она привлекла на свою сторону не только инстинкты многобожия, но и интересы монархии.