Первопрестольная: далёкая и близкая. Москва и москвичи в прозе русской эмиграции. Т. 1

В то утро Николай поднялся, пробуждённый необыкновенным сном. Ему приснилось: опять, как тогда на Святой земле в решительный час судьбы, он увидел сквозь тающий свет жизней — навстречу идёт с лицом того юноши Аммония: бездонные глаза его, как тысяча глаз в глазах, и над бровями синие тороки — проводники небесных сфер — искря, волнятся; и вот совсем близко, коснувшись руки, блеснул мечом — и свет рассекся; и в новом свете он увидел: престол и на престоле архиерейские одежды, архангел, показывая на престол, велит ему сесть.

Рассветало. И этот рассвет был особенный — особенный день. Как всегда, Николай пошёл в церковь.

Три года исполнилось его безвестной жизни, и он не помнит никаких лишений за эти годы: вся горечь, скрытая на сердце, забыта и только одно чувство — благодарность.

И когда он вошёл в Собор, эта одна молитва в уме и на сердце:

«Благодарю тебя, Господи, что сделал меня свободным!»

Голос остановил его:

— Кто ты и как твоё имя?

Николай обернулся: старик священник — и в лице его не гнев, а жестокое бесповоротно.

И все чувства всколыхнулись: тайна раскрыта! Остаётся одно: убежать. И он сделал шаг, но старик, преграждая дорогу, повторил:

— Твоё имя? — и в голосе его прозвучал испуг.

— Николай, — и почувствовал, что не может сопротивляться: старик крепко держал его за плечо.

— Пойдём за мной! — кротко сказал старик.

И Николай покорно пошёл, готовый ко всему.

Вечером в Мирах стало известно, что избран новый архиепископ, имя ему Николай — Николай, младший патарский священник, три года скрывавшийся в Мирах.

— И не человеческим собором, — говорилось, — Божий суд избрал его.

* * *

Ночью, оставшись один, Николай долго не мог успокоить мысли и скрепить чувства. Молитва его была порывиста: он, как оглушённый, криком сердца взывал к Богу — просил о помощи: как и где найти ему мудрость — живя среди людей судить и решать? Быть всегда близким к человеческой беде — и облегчить и направить?

И увидел он, будто стоит он в длинном сарае, низкий потолок, и в том же сарае ещё двое в тёмной одежде, и он узнаёт их мысли: они явились, чтобы убить его. Побежал на другой конец, и они побежали за ним. Дверь — он толкнул ее и вышел: а это церковь — он в церкви. И когда подумал, что вот он свободен, дверь приотворилась — и он понял, что это за ним, и побежал через всю церковь. И очутился в том же самом сарае: и не двое, а их много затаились, чтобы напасть на него и убить. Он опять к той же двери, выскочил и, крепко захлопнув за собой, обессиленный, упал. И лежал во тьме, как без чувств. И вдруг свет открыл дорогу — от царских врат широким снующим лучом до выхода — и из голуби-света, он увидел, шла от царских врат Богородица и с ней апостолы: Андрей и Пётр. И он почувствовал, как руки коснулись его плеча и тепло и свет проникают в него, он поднял глаза и видит: на груди у себя серебряный омофор и из голуби-света Богородица — это от неё тянется скользящий, как свет, омофор. «Матерь Божия!» — протянул он руки. И увидел свои руки, простёртые, как из пропасти. А его чувство непомерной жалости к человеку с болью разорвало ему грудь и тянется из его сердца веткой — в миг запламенела ветка, плывёт в голуби-свете — голубь-свет тёплым веем заполняет ему глаза. Богородица показала на него апостолам: и апостол Андрей подал ему посох, а Пётр — Евангелие.

Чудотворец

Архиепископ мирликийский Николай сразу же заявил себя, как действительно избранный среди людей. Не злопамятен и всех милующий — и уж где бы он ни появился, с ним всегда мир: обо всем расскажешь и всё попросить можно; и чудеса — чудотворец.