Первопричина 2: Возмездие Красного Медведя (СИ)

Да и Влад… Он готов помочь, он хочет помочь, но если его самого или его семью тронут, он уйдёт. И об этом он не скрываясь говорит. Честно, прямолинейно, без увиливаний.

— Что же с вами делать? — глядя на странных гостей спрашиваю. — Что мне делать?

— Думать, товарищ комфронт. Крепко думать. Не хвалюсь, унизить вас не пытаюсь, но уйдём мы, фронт обрушится. До уничтожения Идельштайна, немцы… О нет, они не сидели спокойно, как вам кажется. И не то чтобы не могли взять ваши позиции. Они целенаправленно занимались перемалыванием ваших войск. Пополнение приходило и тут же убивалось при атаках врага или артударах. Потом приходило ещё и история повторялась. Вам казалось что вы держите фронт, на самом деле вами играли. И играли грамотно. Своих солдат сохраняли, ваших уничтожали. Плюсом идёт деморализация, свою роль играет пропаганда. Нет, я не утрирую и не нагнетаю. Я верю в защитников Советского Союза. Верю даже сильнее чем вы, иначе бы меня здесь не было. Но к сожалению вам не выстоять. На стороне немцев, такие силы, что несмотря на ваши более чем удобно расположенные позиции, фронт они сметут за день. Повторюсь, Вермахт просто не хочет гробить солдат. Сейчас же всё изменится. Потеря Идельштайна весьма болезненный удар по яйцам Третьего Рейха. Наша бомба, которую, наверное, даже в Германии видно было, так же внесёт свою лепту. Потому что немцы уже думают что в руках Союза страшное оружие и от этого они начнут действовать.

— Что хоть за бомба? — осознавая всесь ужас происходящего спрашиваю

— Страшная, — закуривая округляет глаза Влад. — Страшная и ужасная. Такими можно города в пыль стирать.

— Из чего она?

— Секрет, — улыбается Влад. — Будем работать вместе — поделюсь. Наделаем их вам… А потом как жахнем! Весь мир в труху. Всё что за пределами Союза будет напоминать Лунные пейзажи. Но это потом, когда договоримся. Сейчас же, поскольку мы в подвешенном состоянии, предлагаю определить нас куда-нибудь и выделить охрану. Так спокойнее будет. Кстати, товарищ комфронт, за организацию позиций в таком удобном для обороны месте, мой вам низкий поклон. Ваши навыки, ну просто моё почтение. Минных полей не хватает, а так почти идеально. Так что с охраной? Нам её выделят?

— Влад, — встаёт Горчаков. — Это совсем не обязательно. Товарищ комфронт…

— Товарищ комфронт сомневается, — щурится Владислав. — И правильно делает. Времена нынче сложные, тяжёлые. Мы пойдём, сами устроимся, как что-нибудь решите — позовёте.

Влад встаёт, кивает и вместе со своими выходит из блиндажа. Горчаков уходит определять их. Я же… Странное ощущение. Его жесты, голос, движения. Ведёт себя как хозяин положения. Чувствую себя… Он смотрит на меня как на неразумного ребёнка, а разговаривает только из вежливости. Совсем не потому что мы нужны ему, а потому что…

— Фух, тяжёлый он всё-таки человек, — заходя обратно выдаёт Горчаков.

— Это да. Ну, что скажешь, Денис Матвеевич?

— Абвер, — выдаёт один из особистов.

— Ой, закройся, — мощится Горчаков. — Абвер он тут увидел. Сопляк. Абвер не дураки. Да и не сходится.

— Чего не сходится?

— Да всё не сходится, товарищ комфронт, — отмахивается Горчаков. — Если даже так, то зачем им своих же уничтожать? Я видел этих ребят в деле, немцев они крушили без колебания и с особой жестокостью. А то как с Мартой, начальницей лагеря и замом Нойманном расправились… Это отдельная тема. Нет, немцы так поступить однозначно не могли.

— А что если это актёры переодетые? — спрашивает второй особист.

— Ну да, актёры, — прикурив кивает Горчаков. — И в лагере, и на фронте, и в поездах. Всех актёров согнали и приказали играть до смерти. А что, логично… Но нет… Вот что, товарищ комфронт, сообщить об этом необходимо. Донесение я сейчас напишу и отправлю. Нам же… Хм… Понимаете, ему нет смысла обманывать нас. Если бы они хотели навредить, точно могу сказать, нас бы уже не было.

— И что нам делать?

— Ждать, — разводит руками Горчаков. — Больше мы ничего не сделаем. Ещё нам надо постараться не провоцировать их. Влад не такой доброжелательный каким кажется. Он заключённого за оскорбление жены убил и ни грамма не сожалел об этом.

— А про эти рассказы о Императоре и других мирах что думаешь?

— Не знаю, — вздыхает Горчаков. — Хотя… Вы, товарищ комфронт, в глаза ему посмотрите. Не знаю как вы, но я там обмана не вижу. Я ему верю. А ещё я надеюсь, что у нас всё получится и Влад поможет нам победить. Ладно, пойду донесение писать. Завтра поговорим. Ну, а вы оба два, что стоите? Заняться нечем? Так я вам сейчас быстро досуг организую. Окопы копать, укрепления восстанавливать. Чего побледнели? За мной желторотые.

Особисты уходят, сижу за столом, подозреваю себя в том, что спятил. Потому что такого быть не может, потому что не может. Или… За четыре года, я видел всякое. И случаи разные, и можно сказать чудеса. Но чтобы так. И ведь я ему верю. Не знаю почему, но уверен в том, что не может он врать. Но сомнения…