Первопричина 2: Возмездие Красного Медведя (СИ)

Кроме этой единственной, выживших к сожалению нет. Нацисты убили всех, некоторых, то есть многих в упор расстреляли. Потом изрешетили барак из пулемёта. Твари…

Дабы не мешать, выхожу, закуриваю…

— Не ревнуй, — заставляя меня подпрыгнуть улыбается появившаяся рядом со мной Преображенская.

— Да я и…

— Мне не ври, — улыбается она. — Я мысли слышу. Сейчас ты думаешь, что вашей дружбе конец. Но ты ошибаешься. Ваши узы, крепче чем братские. Вы, несмотря на то что заведёте семьи, всегда будете вместе.

— Спасибо… А… Серафина Яровна, вы видите будущее?

— Будущее увидеть нельзя, — хитро щурится Преображенская. — Оно ещё не произошло. Но я вижу варианты. И в одном из них, я вижу вас. Тихое место, дачный посёлок, который ещё не скоро построят рядом с городом которого ещё нет. Большой дом на два хозяина с общей затянутой вьюнком верандой. А там, в беседке вы. В этом варианте… Прозвучит дико, но в этом варианте, вы будете сватать дочек соседу.

— Дочек? Соседу? Мы?

— Соседу, Сидор, соседу. А теперь соберись и слушай. Ваш сосед. Ты будешь знать о нём, знать много, но появится он там где ты меньше всего ожидаешь. Ваша встреча будет случайна и поначалу введёт вас в смущение и удивление. Ты будешь потрясён в той же степени что и он. Но… Не вздумай вмешиваться. Твоя дочь сама всё решит, с помощью подруг.

— Моя дочь… Так я тоже женюсь? На ком? Когда?

— Долму любишь? — ещё хитрее щурится Серафина.

— Я даже не знаю что это…

— Хи-хи… Узнаешь. Потом…

Помрачнев и всхлипнув, Серафина исчезает. Оставляет меня в глубокой задумчивости.

— Долма… Что такое долма? Сладости наверное. Вот ведь ведьма. Столько наговорила и никакой конкретики. А я…

— Жива! — вылетает из барака Самуил. — Она жива! Она будет жить. Братцы… А чёрт. Девчонки, она будет жить.

Смеясь Самуил кружится на месте, падает на колени и крича как ненормальный, бросает вверх снег.

— Совсем того, — глядя на друга затягиваюсь. — Наверно контузия.

— Контузия тут не причём, — выйдя качает головой Мариша. — Он нашёл её.

— А по-моему он просто двинулся.

— Нет, Сидор, он более чем нормальный. Радуется просто. Запечатление случилось, вот он и рвался сюда. К ней.

— Это что получается, когда у меня случится, я тоже себя как полудурок вести начну? Буду кричать, бегать…

— Может быть, — пожимает плечами Мариша. — А может ещё хуже.

— Нет, Лариска, нет и ещё раз нет, — выходит из барака Лазарев.

— Как нет, когда да, — возмущается сидящая на его плече Лариска. — Ты сам всё видел. В итоге мы имеем то, что запечатление может произойти без зрительного и тактильного контакта. Это судьба.

— И всё же… О, Сидор Макарович. Он Иванова лучше всех знает. Давай его спросим. Сидор Макарович, у нас тут…

— Сидор беги, — встав передо мной раскидывает руки Мариша. — Беги, я их задержу.

— Стой…

— Да ну вас, — следуя совету Волковой убегаю.

Убегаю и… И видя Серафину останавливаюсь. Серафина же сидит на корточках и задумчиво смотрит на нашу кошку Маруську, которая непонятно как здесь появилась. Смотрит и как будто мысленно разговаривает с ней.

Сзади бегут Лазаревы и на ходу засыпают меня вопросами. Но тут…

— Серёжа, Лариса, мне нужны капли вашей крови, — спасая меня от двух безумцев говорит Серафина.

Пока они заняты, отступаю. Возвращаюсь к лежащему на снегу Самуилу, хватаю его и ставлю на ноги.

— Вставай, паразит, застудишься.

— Не страшно. Я… Мне надо к ней. Надо узнать как она.

— Чудны дела твои Господи, — глядя вслед убегающему другу говорю. — Ладно. Пойду посмотрю что происходит.

Некоторое время спустя. Влад.

Задерживаемся на целых три дня. Приводим в порядок узников, дожидаемся блукающих по лесу партизан и ставим их в строй. Разбираемся с найденными документами, пленными немцами, и предателями.

Хотя с предателями никто церемониться не хочет. Их, несмотря на крики о раскаянии, просьбах простить и желании искупить вину, жалеть никто не собирается. По законам военного времени… Они даже этого не заслужили. Их после допроса и сканирования разумов, сгоняют в кучу, Осип выращивает вокруг них каменные стены, Спичкины выдают огонь, Роза кислород. Сгорают быстро, не остаётся даже пепла. К старосте, который активно сотрудничал с фашистами, паре особо повёрнутых полицаев и одному четырнадцатилетнему идиоту который за конфеты сдавал всех кого мог, применяется другое наказание. За деревней, Осип создаёт канал, шириной два и длиной сто метров. Маришка заполняет его водой. Предателям предлагается проплыть по каналу, с условием, проплывёте — пойдёте на все четыре стороны. Нет — ваши проблемы.

Плыть в минус двадцать, в ледяной воде, особо никто не собирается. Все давят на жалость и просят судить их по советским законам и по ним же наказывать. Наказываем по законам Тёмной Империи то есть живьём рассаживаем на колья.

И вроде бы слишком жестоко, но… Староста сам не прочь был пострелять в своих односельчан. Похаживал в лагерь, забавляться с пленными советскими девушками. Полицаи вообще никого не жалели. А пиздюк, четырнадцатилетний, за конфеты и сигареты, сдал больше сотни односельчан. Половина из которых младше его по возрасту. Так что… Нда…