Первопричина 3: СССР, любовь и магия (СИ)

Спрыгивает с кровати, прикасается к девушкам и снимает с них паралич. Скромно встаёт у кровати и выпятив грудь опускает голову.

— Коза-дереза, — ворчит Лена. — Надо же додуматься до такого. Чо встала, иди ложись, обнимайся. А ты…

— Ага. Не вру. Хотя… Я же тебе говорил. Неоднократно. А теперь ложитесь, обнимаемся, целуемся и спать.

Хихикая девушки лезут на кровать. Снимают одежду… И нет, ничего предосудительного не происходит. Но, от их поцелуев, объятий и поглаживаний, едва не таю. И понимаю, что то что со мной сделали в госпитале, а именно поработали над психикой, для меня только во благо. Я бы всё равно продолжил загоняться, и, возможно, довёл себя до истерики или срыва. Теперь же нет, теперь я возьму от жизни всё.

****

Утро. Просыпаюсь в одиночестве. Сажусь, потягиваюсь, вскакиваю и прихватив полотенце топаю в душ.

Странно, но в доме тишина. Пахнет жареными сосисками, кофе и парфюмом Грибочкиной. Решив что все ушли выбирать свадебные платья, заваливаюсь в душ. Привожу себя в порядок, вытирая голову полотенцем выхожу и слышу ритмичные звякающие звуки. Иду посмотреть, заруливаю на кухню и вижу стоящую у мойки Грибочкину. Но не такую как обычно. В длинном разноцветном халате, с косынкой на голове завязанной спереди. Она стоит, моет посуду и из-за шума воды меня не замечает. И выглядит она… Как-то тепло и по домашнему. Так мило, что взгляд оторвать не получается.

Бросаю взгляд на стол где моя любимая яичница с сосисками, тосты, масло и большая чашка кофе. Приваливаюсь к стене и улыбаясь смотрю.

Маша же, заканчивает с посудой, вытирает руки об халат, поворачивается и подпрыгивает.

— Тьфу, напугал. Я уже тебя будить хотела. А ты сам проснулся. Завтракать садись.

— Спасибо. А где все?

— Лена и Женя уехали заказывать переговоры и в банкетный зал, договариваться. Таня и Маша с Олей, усвистали выбирать новый дом. Я осталась присмотреть за тобой.

— И тебя оставили? — пододвигая тарелку улыбаюсь.

— Как ты ешь эту гадость? — морщась качает головой Грибочкина. — Там же одна соль. Хотя… Мы с Женей вообще готовить не умеем. Я с тобой посижу?

— Почему ты спрашиваешь? Ты же с нами. Тебе не обязательно…

— Я… Прости, я пока не привыкла. Глупо всё это, — поворачиваясь к мойке и протирая её рассказывает Маша. — Я конечно, рада. Очень. Но сам пойми, долгое одиночество. Да и прошлое покоя не даёт. А теперь… Я привыкну.

Глядя на Машу и не слушая её, отодвигаю тарелку и буквально любуюсь. Да, халатик не очень. Но он невероятно тонкий и всё подчёркивает. А подчеркнуть есть что. Такие окружности, это что-то.

Медленно поднимаюсь, подхожу к ней, встаю на колени и хватаю за задницу. Маша взвизгивает, оглядывается.

— Ч-что ты… Что ты задумал?

— Хочу погладить свою без пяти минут жену, — наглаживая её полушария говорю.

— А на моей квартире ты так не делал, — стонет Грибочкина.

— У нас тогда времени не было. Ты торопилась, а сейчас…

Осторожно приподнимаю халат. От увиденного ловлю приступ головокружения. Конечно, ничего такого под халатом нет. Но тонкие белые плавки в горошек, так сильно всё утягивают и выделяют… Причём размеры и формы впечатляют.

— Игорь, — стонет Маша. — Может не надо?

— А может надо? — цепляя пальцами плавки и приспуская их спрашиваю. — Знаешь, со мной здесь что-то случилось. Раньше, я бы посчитал всё это извращениями и никогда не решился бы. Но здесь… Маш, ты прекрасна. Твой вид, формы… Маш, ты потрясающая.

— Зато характер… — прогибая спину и шире расставляя ноги судорожно выдыхает Грибочкина. — Я… Ох…

Целую её… Ниже спускаю плавки, пальцами прикасаюсь и медленно, осторожно надавливая глажу. От каждого прикосновения Маша вздрагивает, вздыхает…

— Мы не остановимся… — заключает она. — Особенно я. Что ты со мной делаешь?

— Люблю… А теперь…

— Да! — запрокинув голову восклицает она. — Вот так… Игорь…

Ласки продолжаются. Непонятно почему наслаждаюсь процессом и стараюсь быть с ней как можно нежнее, что в данном случае невероятно сложно. Сложно, потому что хочется взять её по-настоящему и желательно грубо. Но… Держусь.

Маша, вздрагивая и задыхаясь ложится на мойку и виляет задом. Приглушённо вскрикивает, стонет и глубоко вздыхает. В итоге начинает трястись, рычит, подаётся назад и зашипев замирает. Резко выпрямляется и на негнущихся ногах отходит. Включив воду умывается, поворачивается…

— Вставай, — задыхаясь выдаёт Маша. — Сейчас я тебя… Сейчас я тебя досуха выжму.

— Я готов…

И хоть я на самом деле готов, и Маша уже на коленях передо мной, всё нарушает звонок в дверь.

— Я не хочу открывать, — схватив меня за бёдра качает головой Маша. — Это явно не наши, поэтому…

Звонок повторяется. В дверь деликатно, но настойчиво стучат. Вздыхаю, целую Машу и ухожу в комнату. Одеваюсь, иду к двери, пытаясь понять кого так не вовремя принесло открываю…

— Скворцов Игорь Николаевич, — демонстрируя удостоверение капитана КГБ говорит человек в плаще. — Капитан Вяземский Юрий Владимирович. Прошу за мной.

— А что случилось, капитан? — спрашивает прибежавшая Маша.