Первопричина 3: СССР, любовь и магия (СИ)

— М-м-м, — проглотив выдаёт Скворец и очень быстро выпивает всё. — Прикольно. На самом деле очень вкусно. Травки, фрукты, ягоды. Что-то ещё… Что нежное и приятное. Из чего товили?

— Секрет? — улыбается Маша. — Но основной ингредиент — наша, по большей части моя любовь. Ещё?

— А давай.

— Вкусно пахнет, — облизывается Резнов. — Скворец, дай попробовать.

— Хи-хи… Тебе нельзя, — наливая из термоса в крышку хихикает Ольга. — Держи, Игорёк.

Игорёк, восхищаясь вкусом и ароматом, при этом морщась и потирая висок, выпивает ещё две крышки. Просит ещё, но тут звенит звонок. Все разбегаются по местам, садятся и ждут.

— И всё-таки тебе везёт, — толкнув Игоря выдыхает Резнов. — Вон как ухаживают.

— Не нравится мне это. Как-то подозрительно. Но чай вкусный, очень. Но они… Смотри, постоянно оглядываются, как будто чего-то ждут.

Девушки на самом деле ждут. Конца урока. Внимательно следят за состоянием Игоря и уверенные в том что подействует потирают руки.

Обе кое-как выдерживают урок и как только их отпускают бегут в коридор где занимают место у курилки. Скворцов, видимо предчувствуя неприятности не выходит.

— А дальше что? — разводит руками Громова.

— А дальше, — вытащив из кармана монокль улыбается Маша. — Зелье уже должно подействовать. А чтобы остаться наедине, мы используем вот это. У папы позаимствовала. Такие в банке используют, в совсем особых случаях.

Девушки заглядывают в класс. Иванова поднимает монокль, смотрит и тут же хмурится. За последней партой сидит Скворцов, и всё бы ничего, но рядом стоит Тихоня и нехорошо так смотрит на него кроваво-алыми глазами.

— Вот зараза, — выходя в коридор шипит Маша. — Так, Олька, эта пигалица, то есть наша сестра там. Значит делаем так. Я сейчас её отвлеку, а ты действуй как договаривались. Подожди, минуту. А чего нам стесняться? Если она так старательно прячется, то мы её не замечаем. И всё. Сейчас, ещё минуту и идём. Жди…

— Чего мы заморачиваемся. Если запечатление было, то скоро Скворец сам за нами таскаться будет.

— Оль, — выдыхает Маша. — Оно было. То есть мне кажется что было. То есть я уверена в этом. Но ждать я не хочу.

— А если не было?

— Было я тебе говорю. Было. Сто процентов. Заткнись и жди.

— Не люблю ждать. Маш, у меня к тебе такой вопрос. Там в термосе что-то плавает. Ты чего налила, в зелье намешала?

Маша хватает подругу за ухо, заставляет наклониться и с умным видом шепчет что именно она использовала.

— Охренела, — округляет глаза Ольга. — Если он узнает…

— А кто ему расскажет? Мы с тобой точно нет, а больше никто не знает. Жди, скоро уже.

Там же. Игорь.

Сижу, делая вид что ничего не происходит изображаю глубокую задумчивость. А на самом деле происходит многое. Как только прозвенел звонок и все свалили на перемену, Женька встала, подошла и теперь молча стоит рядом. Дышит, вызывает головную боль и лёгкие судороги благодаря чему я её и заметил, но никаких действий не предпринимает. А ещё эти две, Пинки и Брейн, явно что-то затевают. Напоили меня чаем, потом весь урок оглядывались. Теперь в класс заглядывают.

Дыхание Женьки становится глубже и тяжелее. Ухом ощущаю. А ещё слышу что она облизывается. Если бы это случилось там, в том мире, я бы охренел. Да что там, охренел это мягко сказано. Я бы батюшку вызвал. Или братьев Винчестеров, Ведьмака, Данте, Зачарованных, Охотников за привидениями… Или… Почему так больно? Она же ничего не делает. Прикасаться и даже целоваться я могу спокойно. Тогда почему боль?

Дверь класса распахивается, внутрь входят они. Иванова вытаскивает стул, садится между рядами и улыбаясь смотрит на меня. Громова подходит к подруге, поворачивается к ней спиной и упирает руки в бока.

И от их прихода, мне становится ещё хуже. Нет, мне не неприятно видеть их, а даже наоборот, мне они нравятся, и пахнут вкусно, как Женька, Лена, Таня… Но боль… Боль невыносимая и от их присутствия стремительно нарастает.

— Ещё чая? — показывая термос спрашивает Громова и не дожидаясь ответа наливает в крышку. — Угощайся.

— С-с-спасибо… А… Блин… М-м-м… Голова…

На мои стоны девушки переглядываются и тут же начинают.

— Всегда тебе поражалась, — обнимая ногу Громовой и делая вид что меня здесь нет выдыхает Маша. — Такая красота, а наши долбанутые от тебя шарахаются. Такие ножки… Ух!

В подтверждение своих слов, Маша задирает подруге юбку и гладит бедро.

— Что поделаешь, — грустно улыбается Громова. — Вот такие они дураки. И Скворцов этот, с виду нормальный, а на самом деле тормоз тормозом.

— Очень интересно, — качая головой и стараясь не упасть на парту улыбаюсь.

За что получаю тычок в бок от невидимой Женьки.

— Кстати о Скворцове, — делая вид что меня здесь по-прежнему нет вздыхает Маша. — Он так на твой зад пялился. Ему понравилось, по-любому.

— У меня есть на что посмотреть, — довольно улыбается Громова, разворачивается и задирает юбку. — Чуть меньше чем у Танечки. А попа нашей Танечки, заставляет всех мужиков в Лазаревске слюной истекать. Но это только пока она меньше. Вот проснутся силы, я начну расти, и моя попа… Вот повезёт кому-то.