Первопричина: Лагерь смерти (СИ)

Мне же в этом месте опасным кажется всё, в том числе и профессор. Слишком уж он подозрительно выглядит. Да и Осип… Осип меня пугает. Больше конечно меня пугает Маришка, но…

По пути замечаю кое-что необычное. То есть вся стена вдоль которой мы идём, изрыта и напоминает пчелиные соты. Спросить кто тут такой землекоп не решаюсь. Профессор спокоен, а портить психику себе, узнав что здесь обитает ещё какая-нибудь пакость не хочется.

— Осторожнее, — наверное для порядка бормочет идущий впереди дед.

— Профессор, и всё-таки, — шепчу ему. — Как можно спокойно кушать металл? Я, конечно, не химик, но тем не менее знаю что те же свёрла и гаечные ключи прочные от слова — очень. Что вы думаете?

— Я думаю… — останавливаясь ворчит профессор. — Я много думаю, очень много. С момента нашей встречи, мои мозги буквально перегреваются. Извините, голубчик, но у меня нет ответа. Я, конечно, строю теории, и они кажутся мне жизнеспособными, но вы втроём всех их рушите.

— Почему?

— Вы, Николай, — резко оборачивается Ломакин. — Металл. Светочка — вода. Катенька — электричество. Вы можете себе представить разумный, старательно изображающий из себя человека сгусток электроэнергии? Сгусток, что имитирует живые ткани, кости, кожу. Можете? Вот и я не могу. Не могу понять как вы, извините, пожираете металл и усваиваете его с такой скоростью и лёгкостью. Не могу понять как Света манипулирует водой и как Катя электричеством. Не могу. С научной точки зрения, вас нет, потому что быть не может. Но вы есть. Я видел многое, в том числе и здесь. Я видел препараты, которые превращают людей в машины для убийства. Я видел ужасных гибридов людей и животных. Видел безумных искажённых препаратами на «Первопричине» солдат, живых мертвецов, мутантов. Но таких как вы, я не встречал. Поэтому…

— Поэтому что?

— Я попробую разобраться, — улыбается профессор. — Да, мне очень любопытно. И да, это необходимо. Вы, сын моего друга, единственного близкого мне человека. Поэтому я сделаю всё, чтобы сохранить вас. И чем быстрее мы с вами разберёмся с тем, что именно с вами происходит, тем быстрее мы поймём как вас обезопасить. И это важно! Потому как вы уникальны. И если вы попадёте не в те руки… Не важно в чьи, разве что не в руки советских учёных… Вас, извините, препарируют. И вас, и наших девушек. Прошу вас, будьте осторожны и учитесь. Хорошо?

— Я сама осторожность, — улыбаясь киваю. — Идём?

Идём дальше. Идём осторожно, даже не разговариваем. И когда уже почти доходим, стены сотрясаются. Мостки ходят ходуном, дед теряет равновесие и падает на спину. Из отверстий в стене, жутко вереща выпрыгивают здоровенные, с рослую овчарку размером крысы. Падают вниз, разбегаются, но тут… Две, прыгают на мостки… Нехорошо так сверкая красными глазами смотрят на нас и…

— В шахте взрывают, — пытаясь расстегнуть рюкзак и встать шипит Ломакин. — Осип!

— Не надо, — глядя на подходящих крыс мотаю головой. — Я железный.

— Сын! — воет Осип.

Крыса прыгает и зубами вцепляется мне в щёку. Стрекоча мотает головой пытаясь вырвать кусок мяса. Вцеплюсь в неё, отталкиваю и вдруг чувствую как по руке течёт что-то горячее. Отрываю от себя затихшую крысу, отбрасываю и с ужасом смотрю на свои пальцы. Которые… Указательный и средний превратились в иглы. Проткнули зверюгу…

Вторая крыса почувствовав кровь начинает звереть. Глаза светятся, она подбирается, готовится к прыжку…

Не желая получить зубами, резко присаживаюсь и прикасаюсь к решётке моста. Представляю и тут… Неожиданно, металл отзывается. Прутья под крысой плывут, изгибаются, превращаются в иглы и пронзают зверюгу.

— Охренеть, — сглотнув выдыхаю.

Морщась от боли провожу пальцами по щеке, разглядываю красно-серебристую, отдалённо похожую на ртуть жидкость…

— Оу, ничего себе. А как… А…

— Ты как? — всё же встаёт дед. — Сын… Ты… Ранен. Надо домой. Сейчас…

— Что сейчас? — покачиваясь от головокружения спрашиваю.

— Плохо будет. Они же твари такие ядовитые, — придерживая меня причитает Осип. — Вот и ты…

— Голова кружится… Тошнит немного. А…

— Хм, очень интересно, — подключается Ломакин. — От этого яда, вы бы уже бились в судорогах и пеной изо рта брызгали. Вы же… Хм… Осип, не всё так страшно как вы уже придумали.

— Да как же… Сына не уберёг. А ты, морда профессорская куда смотрел? Он же ещё ничего не знает. Пошли скорее… Его уложить надо. Он же отравился!

— Осип, успокойся. Симптомы отравления очень слабые. Так что наш Николай, больше перестарался, чем отравился. Но да, прилечь ему сейчас не помешает.

Как в тумане смотрю на спорящего с собой самим деда. Вижу как он поднимает рюкзак и придерживая меня идёт дальше.

Идём как во сне. Всё кажется нереальным. Личности деда уже не спорят, они ругаются и, кажется, скоро подерутся.

Как приходим домой уже почти не понимаю. Вроде бы меня умывают, потом под писк Маришки и ругань Белки, раздевают и укладывают. Несколько мгновений темноты…

Тепло, мягко, приятно. Мокро? По груди что-то влажное елозит. И, кажется, я кого-то обнимаю. Кого-то мягкого, тёплого, нежного и приятно округлого. Слишком приятно…